About lexical and grammatical features of the translation of scientific and technical literature

Любанец Ирина Ивановна - старший преподаватель, Барановичский государственный университет, г. Барановичи, Республика Беларусь

Копытич Ирины Геогргиевны - старший преподаватель, Барановичский государственный университет, г. Барановичи, Республика Беларусь

Шило Елена Валерьевна - заведующий кафедрой профессиональной иноязычной подготовки, Барановичский государственный университет, г. Барановичи, Республика Беларусь

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Various research in the field of scientific and technical translation is an actual task aimed at the adequacy of translation. It promotes the acceleration of information exchange in the field of the latest developments of science and technology among the experts and scientists from different countries. Scientific and technical texts have some lexical and grammatical features. At the lexical level completeness of translation is reached with the help of terms and presentation of their adequate equivalents which provide clarity and unambiguity of the statement. Grammatical features of English technical and scientific texts, for example, are represented in two features of passive verbal transformation due to the lack of case change of a noun that makes the forms of a direct and indirect object identical and allows passive verbal transformations, using a direct or indirect objects. In the Russian language the direct object is expressed by a noun or a pronoun in the accusative case. Transformation of an active verb form into passive is possible only with the transformation of a direct object into the subject^[1, 56].

In English sentences from technical and scientific texts pronouns they and one are used without pointing to the performer of action. In Russian there is no pronoun in such sentences, an action is transferred by a verb in the third person plural, making a sentence indefinite-personal. In the Russian language the higher degree of abstractness characterizes the 3rd person form of a verb, for example:Проведенный опыт показывает … Scientific and technical style of Russian, as we know, uses almost only this form of a verb. The 1^st person form of a verb is applied not very often in scientific and technical texts. But when used we can find only the 1^st person plural. It is also in the generalized meaning of some uncertain set of persons where the person of speaker is included. The scientific and technical speech of Russian is characterized by the so-called, «nominative system» - an increase of a share of names and reduction of a share of verbs: first place is won by nouns, the second – by adjectives, and the third – by verbs^[2, 22]. The specific feature of the nouns with the meaning of material in scientific and technical style is the possibility of their use in plural for designation of types, grades, substances, tools (oils, fats, sands, dividers, jointers)^[3, 46].

The sentences from a scientific and technical texts are built in a strict logical order. Scientific texts represent, as a rule, the monological speech. Questions are used for the purpose of the introduction of a problem which is solved after the question. The exclamatory sentences reflecting high emotionality aren’t characteristic for the scientific and technical speech and are possible in the genre of oral discussion. In scientific and technical style long compound sentences which promote high informational content (rather full and detailed) are possible. Sentences often consist of several predicative structures. Quite often sentences are complicated by the participial phrases, introduction structures, etc. increasing their capacity. Thus joining elements play an important role. Due to the sequence and substantiality of a scientific statement, the cause and effect conjunctions and logical connectives such as since, therefore, it follows (so, thus), etc. are widely used^[4, 143].

The peculiarities of the passive voice use in English, are connected with existence of two opportunities of passive transformation due to the lack of case change of a noun in English. In scientific and technical texts, both in Russian and in English impersonal sentences are rather widespread as the results of scientific research are presented in a generalized form, but in each language these sentences will have some special features.

Thus, in Russian scientific and technical style impersonal sentences with modal words and an infinitive, with predicative adverbs ending in -o, with impersonal verbs or with personal meaning of impersonal ones are used. For example: Любопытно знать, что..., Интересно отметить, что … . The use of indefinite-personal sentences is characteristic for the Russian language. As for the English language, impersonal and indefinite-personal sentences are always two-member. They have special marked subject forms. For example, an indefinite-personal pronoun one as a subject^[4, 121].

Expressive means of a language, in particular, emotionally marked lexicon, figurative means, aren’t peculiar to scientific and technical style. The emotional tincture of speech doesn’t help to achieve precision, logic, objectivity and abstractness of a statement. However, the research of syntax of scientific and technical style show considerable expressive opportunities which are put in use of diverse options of words order in the sentence^[2, 98]. Thus it is noted that generally in scientific technical style the same lexical and grammatical tools are used for figurativeness, transfer of emotions and an assessment, as it is done in other styles.

Among the linguistic characteristics distinguishing scientific and technical texts from other text types, most of authors call the following: complexity of syntactic constructions, lexical, syntactic and composite stereotypification, subordination of esthetic properties to pragmatic purposes and intensions of the author, the restricted use of emotional structures, the prevalence of objectivity in a statement, a combination of a subjectless (impersonal) way of a statement to expression of subjective opinion of scientific (author), wide use of symbols of formulas, tables, etc. All these features are observed in Russian-language and English-language scientific texts. As A.L. Pumpyansky points out, the most typical features of the English-language scientific and technical text that received rather detailed coverage in linguistic literature and recorded in the analysis of material of research are the following:

1)    complex syntactic constructions are presented in scientific and technical texts generally by subordinate complex sentences;

2)    complication of a syntactic sentence structure can happen due to the use of gerund, participial and infinitive designs;

3)    the prevalence of the passive grammatical constructions in the English-language texts;

4)    the use of syntactic and lexical stamps, special set expressions creating the logic of narration, providing cohesion of the text (on the one hand, on the other hand, for example, as we have seen, etc.)^[3].

Список литературы

1.     Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. — М., Высшая школа, 2004.

2.     Паршин А.Н. Теория и практика перевода. — М.: Русский язык, 2000.

3.     Пумпянский А.Л. Введение в практику перевода научной и технической литературы на английский язык. 2‒е изд. доп. — М., 1981.

4.     Пумпянский А.Л. Упражнения по переводу английской научной и технической литературы с русского на английский. — Минск: Попурри, 1997.

Гендерные и возрастные особенности произношения

Науменко Ольга Владимировна - преподаватель, Черноморский государственный университет имени Петра Могилы, г. Николаев, Украина

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

В начале XX века возрос интерес к гендерным аспектам. Многие учёные-лингвисты отмечали необходимость изучать речь людей разных возрастов и слоёв общества. Г. Пауль отмечал, что «на свете столько же отдельных языков, сколько и индивидов»^[3]. На базе так называемых «примитивных языков» стал накапливаться опыт изучения расхождений между мужскими и женскими вариантами языка, позже он стал перемещаться на «цивилизованные» европейские языки: английский, французский, немецкий. И уже в конце XX века окончательно сформировалось отдельное направление социолингвистических исследований — гендерная лингвистика, рассматривающая все виды языкового и речевого варьирования, которые обусловлены полом носителей языка. В настоящее время термин «гендерный» достаточно широко используется в лингвистике^[2, с.33].

Что касается возрастных характеристик речи, то сегодня их только начинают изучать. Работ по этой теме мало, и это преимущественно описания конкретных экспериментов. Теоретических или обзорных работ почти нет, поскольку неясны многие вопросы методики исследования.

Исследования возможного воздействия возраста на способность коммуникации исключительно сложны, поскольку эти воздействия, когда они есть, обычно трудно различимы и бóльшая часть результатов подвергается воздействию со стороны индивидуальных характеристик испытуемого: его развитости, уровня образования, биографии, мотивации, состояния органов чувств, умственного состояния и самочувствия. Мало кто из исследователей смог удержать под контролем все эти переменные так, чтобы результаты были убедительны. Таким образом, подобные исследования проводить достаточно сложно, прежде всего, потому, что не всегда ясно, что именно мы измеряем — языковые способности или индивидуальные медико-психологические особенности.

Целью данной статьи является систематизирование и расширение представлений о гендерных и возрастных особенностях произношения, а также выделение факторов, которые на него влияют. Исследование проведено на материале английского и русского языков. В качестве примеров были использованы колоронимы обоих языков, лексемы с денотативным значением цвета.

Фундаментальной работой в области гендерных различий считается книга американской исследовательницы Р. Лакофф «Язык и место женщины» («Language and Woman’s Place»)^[5]. Р. Лакофф выделяет основные отличия женского варианта языка от мужского на лексическом, грамматическом и синтаксическом уровнях. Более поздние исследования не всегда подтверждают её наблюдения. Отмечается, что во многих случаях мы имеем дело не с реальностью, а со стереотипом^[1, с.69]. Это означает, что культурные нормы, запечатленные в сознании членов социума, могут не совпадать с реальной практикой. Но не так важно, существуют ли на самом деле в конкретном обществе такие различия речи мужчин и женщин; существеннее то, что в этом обществе существует убеждение, что женщины и мужчины говорят по-разному. Например, носители русского языка, возможно, скажут, что женщины говорят больше и быстрее мужчин, - но это не обязательно будет подтверждено статистически^[1, с.72].

П. Традгил показывает, какие варианты произношения выбирают мужчины и женщины в англоязычных странах по параметру «престижность/непрестижность»^[7]. В среднем есть устойчивая тенденция к тому, что женщины выбирают более престижный вариант произношения. Очевидно, это также связано со стереотипами женского и мужского речевого поведения, существующими в данной культуре.

Мнение, что произношение женщин тяготеет к более «правильному», стандартному, можно проиллюстрировать следующими примерами.

Мужчины и женщины по-разному произносят буквосочетание -ing в конечной позиции. Оно не является широко используемым среди цветообозначений, но встречается в некоторых оттенках. Например, springgreen,springbud,illuminatingemerald,Britishracinggreen —оттенки зеленого, sandingblack —оттенок черного и т.д. Женщины произносят его как [ŋ], мужчины как [n]. Поэтому женское произношение колоронима spring green можно затранскрибировать следующим образом ['spriŋˏgri: n], а мужскоё — ['sprinˏgri: n].

Также мужчины и женщины по-разному произносят звук [ h ], находящийся в начальной позиции. Его можно встретить в таких колоронимах: hazel – «ореховый», «красновато-коричневый», «светло-коричневый»; harlequin- «зеленовато-желтый»; heliotrope - «светло-лиловый»; honeydew- «бледно-зеленый»; Harvard crimson - «малиновый», «темно-красный» и др. Так, цветообозначение hazel женщина произнесёт как ['heiz (ə) l], а мужчина — как ['eiz (ə) l]. Этот пример еще раз доказывает точку зрения, высказанную выше: речь женщин более приближена к стандартной, чем речь мужчин того же социального статуса, возраста и т.д.

Женщина стремится говорить правильнее, так как она оказывает большое влияние на воспитание детей, поэтому она отдаёт предпочтение той форме языка, которая её детям принесёт успех в жизни. Особенно сказывается статус женщины на воспитании девочек. Утверждают, что в присутствии взрослых, в возрасте от 6 до 10 лет, девочки стараются говорить правильнее, чем среди своих ровесников. Похожая тенденция отмечается и у мальчиков, но в меньшей степени^[2, с.35].

Интересное исследование было проведено с 26 детьми (14 мальчиками и 12 девочками) в возрасте от 4 до 14 лет. Каждый ребёнок должен был повторить предложение «IthoughtIsawabigbluemeanieoutside», прочитать отрывок из детской книжки и повторить 3 гласных звука [ɒ], [ɪ], [ʋ]. В результате, исследователи безошибочно определили пол ребёнка по их голосам: у мальчиков был выше основной тон, а форманта ниже, чем у девочек^[4].

Мнение об эмоциональности женщин, у которых высокие голоса, быстрый темп речи и широкий диапазон, также относится к области стереотипов. Очень показательным и противоречивым оказалось исследование в отношении особенностей темпа речи женщин. В нём рассматривалась зависимость темпа речи от интеллекта. В результате, более образованные женщины делают меньше пауз и произносят бóльшие отрезки речи, чем менее образованные. В то же время, по этому показателю обе группы женщин превзошли мужчин с высоким интеллектуальным уровнем. Авторы отмечают, что женщины тратят меньше времени на обдумывание, планирование речи, но не делают никаких выводов об их речевой компетентности.

Общая длительность пауз у мужчин оказывалась больше, чем у женщин, в результате чего текст прочитывается ими медленнее, хотя длина синтагм у мужчин несколько длиннее, и в одинаковых текстах число синтагм и пауз уменьшается^[2, с.34].

Для речи мужчин характерен отрывистый, «рявкающий» тембр, а для женщин - «щебечущий». В русском языке сохранились реликты женского произношения - «сладкогласие» - произнесение звука [й] вместо [р]:
красный — [крáсныj], [кjáсный]^[2, с.33].

Что касается английского языка, в нём типично мужским качеством является хриплость, а женским — придыхательность.

Спектральный анализ показывает, что мужские голоса в среднем на 18% ниже, чем женские, но данные варьируются в зависимости от гласных — их типа, ряда и подъёма^[2, с.33]. Наличие высокого тона у женщин связано с физиологическими особенностями, но некоторые ученые обращают внимание на то, что женская «застенчивость» и «эмоциональная нестабильность» также играют не последнюю роль^[6].

Анализ функционирования различных языков указывает на то, что женщины в своей речевой практике, как правило, более консервативны, чем мужчины: обычно все инновации попадают в язык через мужскую речь. Как следствие, женские формы по происхождению обычно более старые, чем мужские: языковые изменения происходят прежде всего в речи мужчин^[1, с.76].

Для любого носителя языка очевидно, что пожилые люди говорят иначе, чем молодые. Язык старшего поколения более консервативен, в речи пожилых людей больше слов, выходящих из употребления. Грамматические и лексические инновации свойственны детям и молодёжи, стандарт — людям среднего возраста.

Исследования, посвящённые акустическим признакам голоса пожилых говорящих, показывают, что «старый голос» легко отличается от «молодого». Голос человека старше 65 отличается от голоса человека младше 35 не только по манере произношения, например, гласных, но и по особым дополнительным шумам, которые возникают из-за возрастных нарушений работы речевого аппарата. Возрастные нарушения наблюдаются даже у абсолютно здоровых людей. Эксперименты, которые это доказывают, опираются на норму, установленную по речи среднего поколения. Этот подход в литературе называют «дефицитным»: он заведомо предполагает, что упадок и разрушение речи в пожилом возрасте — норма; однако это следствие самого исходного теоретического постулата, а не экспериментов^[1, с.83].

Ещё одна распространённая модель описания особенностей речи пожилых — это «второе детство». Согласно этому подходу, речь пожилых чем дальше, тем больше сближается с детской речью^[1, с.83].

Речь наиболее подвержена социальному варьированию, фонетика очень показательна именно в социолингвистических исследованиях. Результаты большого количества исследований и экспериментов ведущих лингвистов подтверждают, что принадлежность человека к какой-либо социальной группе, его социальная роль во многом определяют его произношение и поведение в обществе, подчёркивают необходимость учитывать гендерный и возрастной факторы. В области конкретных фонетических переменных различия настолько незначительны, что часто бывают вызваны стереотипными представлениями. Отмечаются лишь биологически обусловленные дифференциации по высоте и тембру, кроме того женщины склонны использовать наиболее передовые, современные, престижные формы в своей речи. Если говорить о социальной роли, которая приписывается женщине, то она может выявиться только в речи, в процессе общения.

Контакты между полами являются постоянными и интенсивными, серьезные языковые различия, действительно, не могут долго удерживаться, но некоторые учёные всё же считают, что в нашем обществе мужчины и женщины сохраняют языковые и речевые особенности, которые могут вызвать определенные трудности в осуществлении коммуникации. В некоторых слоях общества различия в мужской и женской речи столь заметны, что вполне можно говорить о двух отдельных языках.

Как бы то ни было, женщина говорит иначе, чем мужчина, и слушающий умеет отличать речь женщин от речи мужчин не только по тембру голоса. Это становится особенно заметно, когда правила нарушаются. Вспомните персонажей комедийных фильмов — мужчин, говорящих «по-женски», и наоборот.

Список литературы

1.     Вахтин Н. Б, Головко Е.В. Социолингвистика и социология языка. - Санкт-Петербург: Издательский центр «Гуманитарная академия», Европейский университет в Санкт-Петербурге, 2004.—336 с.

2.     Мушникова Е.А. Гендерный аспект и вариативность звуковых единиц // Вестник МГОУ. Серия «Лингвистика».—2014. - № 2. - С.32‒37.

3.     Пауль Г. Принципы истории языка. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1960.—500 с.

4.     Curry D. More Dialogs for Everyday Use. Short Situational Dialogs for Students of English as a Foreign Language (for individual or classroom use). - Washington, DC 20547, 1999.—36 p.

5.     Lakoff R. Language and Woman’s Place. - N.‒Y.: Harper and Row, 1975.—80 p.

6.     Qi Pan. On the Features of Female Language in English // Theory and Practice in Language Studies.—2011. - Vol.1. -No.8. - P. 1015‒1018.

7.     Trudgill P. Sociolinguistics: An Introduction to Language and Society. - Harmondsworth: Penguin Books, 1995. - P.62‒83.

Дискуссии о месте и роли эмоции в оценочной структуре слова

Гукалова Надежда Владимировна — Магистрант, Таганрогский институт им. А. П. Чехова (филиал) Ростовского государственного экономического университета (РИНХ), Таганрог, Россия

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Проблема отношений эмоциональности и оценки в языке, способов их выражения, трактовка понятий «эмотивность» и «оценка» не теряет актуальности. Количество литературы по этому вопросу растет, но вопрос так и остается нерешенным. Также интересен и сложен в этом смысле вопрос собственно о месте и роли эмоции в оценочных структурах слова. Удивительно точно характеризует состояние дел по данной проблеме Н. Д. Арутюнова, которая вынуждена констатировать: «Библиографический список по этому вопросу необозрим» [1, с. 5–7].

Однако неоспорим один факт: категории эмотивности и оценочности находятся во взаимной связи, но насчет характера этой связи, как уже отмечалось, в научной литературе ведутся споры.

Сначала обратимся к двум основным вышеуказанным понятиям, так как разные филологии вкладывают в них разные смыслы и соотносят их также по-разному.

Согласно одной из точек зрения, существующих в лингвистике, категории эмоциональности и оценочности рассматриваются как нерасторжимые. Н. А. Лукьянова утверждает, что «оценочность, представленная как соотнесенность слова с оценкой, и эмоциональность, связываемая с эмоциями, чувствами, не составляют двух разных компонентов значения, они едины» [6, с. 12].

Подобного мнения придерживается и В. И. Шаховский, который говорит о том, что так как мышление протекает в форме понятий, а слова как носители понятий имеют в своей семантике эмотивные значения, выражение эмоции есть попытка охарактеризовать отражаемый объект и, главное, выразить свое эмоциональное отношение к нему. Таким образом, любая осмысленная эмоция – это отношение, то есть не что иное, как оценка. При этом эмоция может появиться только при оценивающем мотиве [7, с. 68].

Совершенно другого мнения придерживается Е. М. Вольф, которая рассматривает категорию эмоциональности как целое по отношению к оценочности [3, с. 276].

Иную позицию занимает также И. И. Квасюк, категорично заявляя, что два данных элемента являются различными [5, с. 29].

Тем не менее, мы должны признать тот факт, что два этих понятия являются все же нетождественными, как показывают современные исследования в области психолингвистики. Данный факт доказывается тем, что оценочность не в равной мере свойственна эмоциональной лексике.

Сегодня существует достаточно много различных подходов к работе с семантической структурой слова при описании эмоционального лексического фонда языка по причине несогласованности в подходе именно к природе эмоции в рамках семантической структуры слова.

Целый ряд ученых заявляют о потенциальной эмотивности любого слова в языке (Ш. Балли, В. А. Звегинцев, И. И. Квасюк, В. И. Шаховский и др.), причем последний делает вывод о том, что невозможно выявить число словарных эмотивов в каком-либо языке.

Также с понятием оценки сопряжена еще одна категория – «модальность». «Оценочные понятия являются общепризнанной категорией: модальная логика включает модальность в содержательную структуру понятия, а оценка – компонент модальности» [7, с. 58].

Оценочное отношение может быть и эмоциональным, так как в процессе сигнификации эмоции могут иметь значительное значение. Но так или иначе и в случае рациональной и эмоциональной оценки при окончательном оформлении понятия сознание человека выводит за скобки маркеры эмоций основного (логического) содержания понятий. Однако эти маркеры остаются в самом значении слова и манифестируются в определенных контекстах речевого общения и легко могут быть восприняты и определены сознанием носителей языка.

Л. Г. Бабенко развивает данную мысль и, частично соглашаясь с В. И. Шаховским, говорит, что все же можно выделить эмотивы в их словарном значении, то есть в языке, но не в речи, поскольку слова могут не в равной степени сочетаться и вбирать эмотивные смыслы в свою семантику. Следовательно, можно заявлять о некой эмоциональной шкале переходности [2, c. 11].

Долгое время ученым не удавалось создать четкую классификацию и градацию эмотивной лексики. В связи с этим появилась необходимость разграничить лексику по принципу градации ее интенсивности и начать изучение форм выражения эмоциональных смыслов, находящихся в семантической структуре слов.

Позднее появилась классификация в соответствии с выполняемыми ими функциями, разделявшая лексику на эмотивную (номинативная функция) и лексику эмоций (экспрессивная и прагматическая функции) [4].

Обозначенный подход сохраняется и на сегодняшний день, но отнюдь не является единственным. Он предполагает, что к лексике эмоций относятся слова, предметно-логическое значение которых включает понятия об эмоциях. Например, это такие слова, как гнев, радость, счастье, тоска и т. п. А состав эмоциональной лексики формируется из экспрессивно-эмоционально окрашенных слов, связанных с эмоциональным отношение говорящего к объектам их оценки, неким чувственным фоном, например хороший, плохой, добрый, злой.

Однако с точки зрения Л. Г. Бабенко, в таком случае ученый искусственным образом ограничивает объект исследования, такой подход вовсе не верен, он не показывает настоящего положения вещей и не выявляет лексических средств, отражающих эмоции [2, c. 12].

Нужно признать, что трактовка семантической структуры слова в любом случае затрагивает эмотивную составляющую – а вместе с тем и оценочную. При этом оценка референта обычно оказывается именно рациональной.

Указанной точке зрения на проблему можно противопоставить мнение В. И. Шаховского, основателя Волгоградской школы эмотивной лингвистики. Под эмотивностью в семной структуре слова он понимает «отраженность эмоций в слове, обусловливающую его семантическую способность выражать эмоции, по сравнению с его способностью называть, именовать описывать их». А под эмотивным компонентом семантики «подразумевается его структурное подразделение, которое специально предназначено для адекватного выражения эмоциональных отношений всеми говорящими на данном языке» [7, c. 69].

Словозначение с таким элементом в его семантической структуре обозначает как «эмотив» (эмотивное слово). Таким образом, эмотивами, по мнению последователей Волгоградской школы эмотивной лингвистики, могут является не только слова, называющие эмоции. Объясняют они такой подход тем, что любое понятие содержит оценочность, отражение явления или объекта в речи сопровождается проявлением эмоций как мотивационной составляющей при когнитивных процессах, то есть человек дает оценку референту и использует такой прием в коммуникации в первую очередь для того, чтобы слушатель узнал о его личном отношении, а не для экспрессии собственных чувств.

Л. Г. Бабенко же стоит на том, что рассмотрение семантической категоризации эмоций должно происходить только в отношении к лексике, называющей эмоции, выполняющей номинативные функции, так как в ней эмотивные смыслы эксплицитны и более устойчивы, именно эти слова являются знаками эмоций [2, c. 13].

Но вместе с тем, Л. Г. Бабенко придерживается и другого понимания эмотивности, нежели В. И. Шаховский, поэтому и понятие эмотивного значения тоже дается в иной трактовке. В ее понимании эмотивное значение – это сема, значение в семной структуре слова. Это могут быть междометия, где лексическое значение полностью равно эмотивному значению, они могут входить в логико-предметную часть значения (эмотивы-номананты), а могут быть и коннотативными (эксперессивы) [2, c. 16].

В понимании В. И. Шаховского это категория более широкая, эмотивное значение – это способ выражения эмоций говорящего, который охватывает междометия и эмоционально-окрашенную лексику, с ним также солидарны многие выдающиеся отечественные филологи: Азнаурова (1973), Арнольд (1981), Гальперин (1982).

Таким образом, на сегодняшний день в языкознании сосуществуют два подхода к пониманию места и роли эмоций в оценочных структурах лексики и в семантике слова в целом – это точки зрения В. И. Шаховского и Л. Г. Бабенко.

Их мнения расходятся в первую очередь из-за подхода к исследованию. Если Л. Г. Бабенко и ее последователи считают, что необходимо работать только со словарными значениями лексики, то есть они в большей степени ориентированы на изучение эмотивности в языке, то В. И. Шаховский и Волгоградская школа эмотивной лингвистики, многие другие крупные ученые смотрят на проблему значительно шире и объектом видят речь, а следовательно, изучают эмотивность на всех уровнях языка, в том числе анализируют и контекстные значения слов, если мы коснемся их взгляда на семантическую структуру слова.

Вместе с тем филологи, придерживающиеся второй точки зрения, также рассматривают шире оценочность исходя из того, что любое высказанное слово, фраза по сути своей модальны, а значит, в них уже присутствует оценка лишь по факту номинации. Однако роль эмоций в оценочных структурах в рамках обоих направлений оценивается достаточно высоко.

Библиографический список:

1.        Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений: оценка, событие, факт. М.: Наука, 1988.

2.        Бабенко Л. Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке. Свердловск, 1989.

3.        Вольф Е. М. Варьирование в оценочных структурах // Семантическое и формальное варьирование. М., 1979.

4.        Галкина-Федорук Е. М. Об экспрессивности и эмоциональности в языке // Сборник статей по языкознанию. М.: Наука, 1958.

5.        Квасюк И. И. Структура и семантика отрицательно-эмотивной лексики: Автореф. дис. …канд. филол. наук. М., 1983. 29 с.

6.        Лукьянова Н. А. Экспрессивная лексика разговорного употребления: проблемы семантики. Новосибирск, 1986.

7.        Шаховский В. И. Лингвистическая теория эмоций. М.: Гнозис, 2008.

К вопросу о некоторых причинах сложностей перевода профессиональных терминов

Нечаева Елена Александровна - старший преподаватель кафедры иностранных языков и лингвистика, Ивановский государственный химико-технологический университет, г. Иваново, Россия

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Сегодня первостепенное значение имеют исследования, направленные на преодоление языковых барьеров в профессиональных сферах деятельности. Необходимо добиться понимания терминологии специалистами на национальном и международном уровнях. Для правильного решения поставленной задачи следует анализировать термины в функциональном аспекте, необходимо исследовать, развита ли та или иная сфера деятельности в двух или нескольких сопоставляемых странах и идентичны ли ее терминосистемы, имеет ли они схожую систему понятий. Переводу и межъязыковому сопоставлению терминов, которые традиционно рассматриваются как единицы перевода, в научной литературе совершенно справедливо уделяется огромное внимание. Основные свойства и особая функция терминов определяют требования, предъявляемые к их переводу. Специфика перевода терминов заключается в том, что важнейшим условием достижения эквивалентности является сохранение в переводе содержательной точности переводимых единиц, обеспечение абсолютной идентичности понятий, выражаемых терминами двух языков.

В настоящее время в любой современной профессиональной терминологии какой-либо отрасли знания имеется большой процент иноязычных заимствований, прежде всего англоязычных. Наличие такого количества заимствованных терминов в любой области может быть объяснено через призму такого лингвокультурного феномена, как лакунарность. В данной статье мы рассмотрим эту проблему на примере терминологии из области PR.

Как правило, в лингвистике под лексико-семантическими лакунами понимается отсутствие в каком-либо языке лексемы на определенном месте в структуре лексической парадигмы. Самобытность языка проявляется в том, что каждый народ членит и называет действительность по-разному. Называемый объект обладает в принципе бесконечным числом признаком, элементов, отношений между ними. Человек, обобщая явления и выделяя релевантные признаки, дает названия тем или иным отрезкам действительности. Однако номинативная функция используется избирательно, т.е. называется только то, что функционально важно для данного этноса или социума, кроме того, в основе номинации в разных языках не всегда присутствуют одинаковые признаки.

Таким образом, существуют отрезки действительности и предметы, не названные в данном конкретном языке, поскольку они являются несущественными или латентными. Подобные пропуски в картине мира легко обнаруживаются при сопоставлении языков или в рамках одного языка при диахроническом анализе.

В англоязычной PR-терминологии лакунами являются слова и словосочетания mediator, prime time, PR man, flyer, trade business, public relations, leafleting, news release, press pack, PR agent, rating, sampling, sweet leafleting, VIP person, government relations и многие другие. Мы уже исследовали в своих предыдущих работах основные методы выявления PR-лакун и способы их заполнения; корреляцию лакун, безэквивалентных единиц и национальных концептов в PR-области; соотношение PR-лакуны и неполного лексического соответствия иноязычной PR-лексеме, а также соотношение семемы, лексемы и концепта в терминологии области знания PR^[1 – 4]. В данной статье мы попытаемся проанализировать виды лакун в PR-терминологии; а также попытаемся создать классификацию лакун в предметной области PR, данную классификацию мы проиллюстрируем конкретными примерами из области PR.

I.     По степени абстрактности содержания мы выделяем предметные и абстрактные лакуны.

1.    Предметные лакуны отражают отсутствие материального, физического, чувственно воспринимаемого предмета или явления, артефакта или натурфакта.

2.    Абстрактные лакуны отражают отсутствие абстрактного понятия, мыслительной категории, ментофакта.

        Исходя из того, что предметная область связей с общественностью сама по себе абстрактна, то из этого тезиса мы выводим заключение, что все термины, функционирующие в ней, тоже абстрактны. В подтверждение этого мы приводим следующие примеры из двух языков: сам центральный термин области — PublicRelations/ пиар, а также stereotype/cтереотип,symbol/cимвол, electorate/ электорат;virtuosity/ виртуальностьи т.д. Как мы видим, они передаются в русском языке посредством транскрипции и/ или транслитерации.

II.    По парадигматической характеристике, месту в языковых парадигмах, мы подразделяем лакуны на родовые и видовые.

1.    Родовые лакуны отражают отсутствие общего наименования для класса предметов.

2.    Видовые отражают отсутствие конкретных наименований, наименований отдельных разновидностей предметов или явлений.

       На наш взгляд, родовая лакуна для русского языка лексема имидж (в переводе с англ. «образ»). В английском языке существует единственное понятие для обозначения образа — это image.В русском языке есть ряд дифференцируемых понятий: образ мысли, образ значения, образ действия, художественный образ.С другой стороны, в русском языке нет дифференцированных однословных обозначений для встреч PR-отдела с представителями СМИ, а в английском функционируют слова: press-conference,briefing,interview,privatemeetingwithajournalist,conferenceи т. д. Это видовые лакуны. Еще один яркий пример видовых лакун: в английском языке press-relеаse делится на несколько разновидностей (backgrounder,media-kit,case-story и т. д.), в русском — нет.

III.   По системно-языковой при-надлежности лакуны подразделяются на межъязыковые и внутриязыковые.

1.    Межъязыковые лакуны выявляются при сопоставлении разных языков: если в одном из них не обнаруживается лексического эквивалента какой-либо единице другого языка, то можно говорить о су-ществовании в нем лакуны.

2.    Внутриязыковые лакуны могут существовать внутри парадигм одного языка, например: отсутствие слова с противоположным значением, отсутствие единицы с определенной стилистической отнесенностью, отсутствие какой-либо морфологической формы слова и др.

        В рамках исследуемой нами области «связи с общественностью» мы находим большое количество межъязыковых лакун при сопоставлении английского и русского языков crisiscontrolling — антикризисное контролирование,consulting — консалтинг,broadcast — бродкаст,showing — рекламный шоуинг,fundraising — фандрейзинг,copywriter — копирайт,peaktime — пик тайм,spot — спот,slogan — слогани многие другие. Ярким примером внутриязыковой лакуны служит слово gratis,которое не имеет производных терминов в английском языке, т.е. можно говорить об отсутствии новой морфологической формы слова.

IV.   По внеязыковой обусловленности мы выделяем лакуны мотивированные и немотивированные.

1.    Мотивированные лакуны — это лакуны, которые объясняются отсутствием соответствующего предмета или явления в национальной культуре.

2.    Немотивированные лакуны не могут быть объяснены отсутствием явления или предмета — соответствующие предметы и явления в культуре есть, а слов, их обозначающих, нет.

       К мотивированным лакунам можно отнести следующие слова и словосочетания — label,promotion,leaflet,developingcrisis,logrolling,summit,leafleting.

       Наш анализ показал, что в области «связи с общественностью» много немотивированных лакун. Например, сам русскоязычный термин пиар: данное явление существует в российской действительности уже более пятнадцати лет, а русского полноценного эквивалента до сих пор нет. На сегодняшний день в русской логосфере существует тридцать шесть способов различного графического и словесного оформления данного феномена на двух языках — английском и русском. На русском языке: паблик рилейшнз, связи с общественностью, общественные связи, общественные отношения, общественные коммуникации, коммуникации с общественностью, гармонизация отношений, социальные коммуникации, стратегические коммуникации, социальные отношения, ПР, «ПР», Пр, ПИ-АР, Пи-Ар, ПиАр, Пиар, пи-ар, Пи-ар, пиар, «пиар», ПИАР, «ПИАР», СО, «СО», ОС, «паблик рилейшнз».

На английском языке: «publicrеlаtions», рublicrеlаtions,PublicRеlаtions,PR, «PR»,pr, «pr»,Pr,pR.

Тридцать шесть существующих графических вариантов свидетельствуют о том, что данный термин «прижился» в русской действительности, имеет намного больше полных и сокращенных вариантов на русском языке, чем на английском. Одной из причин множественности обозначений может являться столкновение терминов разных школ, существование межъязыковых лакун в русском языке и невозможность найти способы заполнения данных лакун. Большое количество буквенных сокращений (из них тринадцать — транслитерированные и транскрибированные с английского языка) указывает на то, что в русской логосфере оригинальный английский термин (словосочетание) воспринимается как слишком долгий и сложный, поэтому говорящие и пишущие постоянно ищут ему более лаконичную замену. Таким образом, очевидно, что в русскоязычном PR-дискурсе существуют так называемые пучки обозначений-аналогов, серии терминов или терминологические ряды, обозначающие одно и то же понятие. Это свидетельствует об отсутствии в русском языке соответствующего концепта, соответствующей семемы и соответствующей лексемы — это крайний случай проявления национальной специфики языка и межъязыковой лакунарности, заполняемой вариантными способами в грамматике, лексике, графике, произношении.

V.    По типу номинации мы подразделяем лакуны на номинативные и стилистические.

1.    Номинативные лакуны — лакуны, отражающие отсутствие номинации денотата.

2.    Стилистические лакуны — отсутствие слова с определенной стилистической характеристикой; это чисто языковая характеристика лакуны.

        Нами было установлено, что в русском языке нет глагола, обозначающего занятие PR-деятельностью (лексемы пиарить, пропиарить —это не термины, а профессионализмы, поскольку являются не кодифицированной лексикой), нет прилагательного от лексемы пиар (лексема пиаровый также не является термином, т.к. в словарях ее нет, она встречается только в сети интернет, например, пиаровая кампания) — это номинативные лакуны.

        В рамках этого исследования также были обнаружены стилистические лакуны, например, PR-discourseявляется в научной литературе (монографии, учебные пособие и т.д.) более предпочтительным термином, чем PR-language.

VI.   Частеречные лакуны.

1.    Глагольная лакуна. От термина брифинг нет ни глагола, ни прилагательного, ни существительного.

2.    Адъективная лакуна. От термина лоббирование нет прилагательного (лексема лоббистский —не термин, ее можно встретить только на некоторых интернет-сайтах), зато есть глагол лоббировать и существительное лобби (лоббист —транслитерированный термин с американского варианта) для обозначения субъекта, занимающегося данным родом деятельности.

3.    Наречная лакуна. Говоря о классификации лакун по принадлежности к определенной части речи, мы еще раз отмечаем, что в русском языке есть существительное пиар, но при этом нет от него однокоренного глагола, прилагательного, наречия. Лексемы пиарить, пропиарить, пиаровый, пиарщик, пиаровцы, пиароведы —не термины.

        Таким образом, только на основании обнаружения глагольной или прилагательной PR-лакуны в концептосфере русского языка, нельзя сделать вывод об отсутствии концепта. Концепт может просто иметь другую частеречную вербализацию. Мы это связываем с собственно языковыми, коммуникативными, но не ментальными причинами. При этом о глагольных, субстантивных, наречных, атрибутивных лакунах говорить можно, и можно их изучать.

          Таким образом, мы установили на примере русскоязычных PR-терминов, что в этой предметной области имеются лакуны — абстрактные, межъязыковые, внутриязыковые, мотивированные, немотивированные, частеречные, родовые, видовые, номинативные, стилистические.

          Наше исследование еще раз доказало, что о лакунах стоит говорить и стоит их изучать, исследование лакунарных единиц поможет переводчикам лучше понимать концепт, который вербализован с помощью соответствующего слова, и подобрать данному англоязычному слову наиболее подходящий русский эквивалент.

Список литературы

1.     Нечаева Е.А. Изучение феномена лакунарности применительно к терминологии Public Relations // Труды VI Межвузовской международной итоговой научно-практической конференции студентов «Студенческая наука взгляд молодых» (9 июня 2009). Челябинск: ООО «Полиграф‒мастер», 2009. С. 477 – 481.

2.     Нечаева Е.А. Исследование феномена лакунарности в терминологии предметной области PR (на материале английского и русского языков) // Труды и материалы I Международной научно-практической интернет-конференции «Русский язык @ Литература @ Культура: актуальные проблемы изучения и преподавания в России и за рубежом». Москва: ООО «МАКС Пресс», 2010. С. 696 – 708.

3.     Нечаева Е. А К проблеме корреляции концепта, семемы и лексемы в терминологии предметной области «Связи с общественностью» // Функциональная семантика и семиотика знаковых систем. М.: РУДН, 2014. С. 258‒267.

4.     Нечаева Е.А. Проблемы перевода профессиональных терминов: причины сложностей и способы их преодоления // Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода. Н. Новгород: Бюро переводов «Альба», 2014. Вып. 4. С. 128 −138.

К вопросу о необходимости знания особенностей межкультурной коммуникации в работе переводчика

Нечаева Елена Александровна - старший преподаватель кафедры иностранных языков и лингвистика, Ивановский государственный химико-технологический университет, г. Иваново, Россия

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

В настоящее время как теоретическое изучение, так и практическая работа в области коммуникации сталкиваются с рядом экономических, социальных, культурных и др. вызовов. Роль коммуникации в жизни современного общества все более и более возрастает, особенно роль межкультурной коммуникации.

Существует отдельная лингвистическая парадигма, называемая «контактной лингвистикой», «лингвистикой языковых контактов», или «лингвистической контактологией», изучающая процессы и результаты контактирования языков в конкретном геополитическом пространстве при определенных исторических и социальных условиях общения народов, этнических групп, этнических общностей, отдельных человеческих коллективов, говорящих на разных языках^{[9, с. 12]}. В современной науке термин «языковые контакты» понимается достаточно широко и включает взаимодействие:

1)    диалектов и наречий одного языка;

2)    языков различных социальных групп в пределах одного языка;

3)    близкородственных языков;

4)    различных по структуре языков^{[6, с. 27]}.

Переводчику приходится иметь дело с третьей и четвертой группой языковых контактов.

Межкультурная коммуникация как социокультурный феномен пронизывает деятельность различных корпоративных субъектов, вследствие чего качественно усложняется самоопределение человека-деятеля в подвижной, постоянно изменяющейся социальной реальности. Следовательно, нужен новый взгляд на межкультурную коммуникацию и новые подходы к анализу межкультурной коммуникации. Наиболее отчетливо эту потребность ощущают переводчики.

Р. Лакофф предлагает следующие принципы коммуникации, а именно: рациональности и блага («исходи из того, что в общении участвуют разумные люди, и что они не стремятся нанести друг другу вред»)^{[18, с. 308]}. Принципы и постулаты общения носят разнородный характер, включают как этические нормы, так и модели языкового поведения: «старайся говорить простым языком»^{[20, с. 76]}, «придерживайся одного способа ведения беседы, одного жанра», «говори согласно нормам и как принято», «избегай штампов» и др.^{[16, с. 76]}.

Некоторые принципы коммуникации могут быть рассмотрены с точки зрения когнитивного подхода.

Смысл выводится адресатом по правилам импликатур (невыраженное, но осознаваемое значение коммуникативного акта)^{[4, с. 16]}, опираясь на:

1)    конвенциональное значение использованных слов;

2)    контекст высказывания;

3)    прочие фоновые знания;

4)    тот факт, что вся информация доступна для обоих коммуникантов.

Повышенное использование в речи импликатур, выводимых смыслов, повышает статус говорящего и статус адресата в собственных глазах. «Общение на уровне импликатур — это более престижный вид коммуникации, поэтому он широко используется среди образованной части населения, поскольку для понимания многих импликатур адресат должен располагать соответствующим уровнем интеллектуального развития»^[2, с. 5]. Импликатуры имеют важное значение и в межкультурной коммуникации.

Предложение, будучи единицей коммуникативного плана, выступает не само по себе, а как часть текста (сообщения); его структура, определяется коммуникативным заданием, целью (вопрос, побуждение, сообщение). Семантическая организация вскрывает обобщенное значение предложения и его компонентов (субъектность и бессубъектность; отношения между субъектом и его действием). В структурном отношении предложение представляет собой реализацию одного из возможных языковых образцов. Образцы-схемы могут быть однокомпонентными или двухкомпонентными, имеющими парадигмы или не имеющими их (разные грамматические формы)^{[12, с. 126]}.

Проблемы в межкультурной коммуникации часто возникают из-за незнания правил коммуникации, отсутствия фоновых знаний, плохого владения иностранными языками; незнания профессиональной терминологии, национально-специфических реалий, способов перевода терминов в зависимости от территориальной дифференциации терминов, способов номинации, наличия параллельных терминов, соотносящихся с различными эквивалентами, концептами и т.п.

Так, работа с англо-русским материалом позволяет найти в любой английской терминологии некоторые параллельные термины, например, в PR-терминологии мы выявляем:

grossratingpoints —суммарный % попавших под рекламное воздействие индивидов от общего числа населения страны или обрабатываемого региона;

targetratingpoint —такой же %, но для целевой аудитории, т. е. берется от числа потенциальных покупателей.

Следовательно, переводчики, работающие с английской терминологией, должны учитывать и эти семантические особенности.

Важно не только преодолевать языковые барьеры в профессиональных сферах деятельности, но и достигать эквивалентности перевода терминологической лексики, устанавливать правильные межъязыковые соответствия терминологических понятий и стремиться к однозначному переводу терминов, учитывая национальные ментальные и лингвокультурные модели.

На основе работы с англоязычными источниками также было установлено, что термины в британском и американском вариантах английского языка иногда имеют разное морфологическое оформление, на примере PR-терминологии мы выявили следующие лексические единицы:

lobby —(британский вариант английского языка) завсегдатай кулуаров, оказывающий давление на членов конгресса, добывающий информацию в кулуарах парламента, персона, обрабатывающая членов парламента;

lobbyist —(американский вариант английского языка) завсегдатай кулуаров, оказывающий давление на членов конгресса, добывающий информацию в кулуарах парламента, персона, обрабатывающая членов парламента.

Данные примеры доказывают необходимость изучать терминологию с точки зрения ее существования и функционирования в контактирующих языках, выяснить, насколько сходна терминосистема в различных странах, попытаться определить наличие и причины имеющихся различий.

Главную роль в процессе установления межъязыковых терминологических соответствий играет сравнительно-сопоставительный подход, цель которого выявление элементов идентичности и дифференциации на нескольких языковых уровнях: фонетическом, морфологическом, семантическом, функциональном и др., определение общих и индивидуальных лингвистических характеристик терминологии на родном и иностранных языках с учетом их культурных контактов и этапов истории формирования терминологии.

Выявление расхождений в системе понятий, выражаемых терминами двух языков, - новый важный шаг на пути межъязыковой гармонизации терминосистем, обеспечивающей решение проблем перевода. Межъязыковая гармонизация отдельных терминосистем представляет собой одну из важнейших задач современного сравнительно-сопоставительного терминоведения, которое предполагает именно обеспечение тождественности кодирования понятий. Эта задача в принципе достижима, если носители различных языков, участники международного дискурса, используют единую систему понятий, нашедшую свое выражение в соответствующих терминосистемах. Следовательно, при анализе проблем перевода терминологии также необходима систематизация как лингвистическая, так и понятийная, то есть сравнительно-сопоставительный анализ терминов на уровне понятий и языковых средств их выражения^{[1; 5; 8; 10; 11; 13]}.

Ситуация билингвизма во многих сферах деятельности стала уже типичной для современной России (яркий пример — терминология, пришедшая в сферу образования вместе с «Болонским процессом»), поэтому возникла острая необходимость перевода большого количества документации. Знание профессиональной терминологии на иностранных языках, необходимо людям разных профессий — лингвистам, преподавателям, специалистам-отраслевикам, но прежде всего переводчикам. Сегодня переводчики должны не просто оперировать уже существующей терминологией, но и быть готовым к появлению новой, а также уметь подобрать правильный эквивалент незнакомому иностранному термину в родном языке и наоборот. Терминологическая компетенция на русском и иностранном языках является важнейшей составляющей межъязыкового профессионально-ориентированного общения. Она подразумевает умение пользоваться специальным языком в профессиональных целях, умение корректно использовать терминологию в научном изложении.

Мы считаем, что активизирующийся процесс интернационализации терминологии поможет российским переводчикам избежать большинства коммуникативных неудач в их профессиональной деятельности. Например, настоящее время интернационализмами являются такие термины как англ. prospectus —русск. проспект, англ. spot —русск. спот, англ. fundraising —русск. фандрейзинг,англ. reporter —русск. репортер, англ. remake —русск. ремейк и многие другие. Есть мнение, что интернационализмы помогают отечественным переводчикам глубже понять суть понятий, обозначаемых данными терминами.

Не надо забывать, что переводчик может столкнуться не только с языковым, но и с культурным барьером, поэтому надо хорошо знать национально-культурную специфику категории вежливости и стратегии ее реализации в деловом дискурсе.

Принцип вежливости является немаловажным, влияние которого играет роль при оформлении высказывания. Этот общий принцип распространяется на все виды человеческого взаимодействия  как вербального, так и не вербального характера. Его изучение важно для многих наук. Соблюдение принципа вежливости имеет целью добиться максимальной эффективности социального взаимодействия за счет «соблюдения социального равновесия и дружественных отношений»^{[4, с. 16]}.

Как пишет Ю.Г. Липко, данный стратегический принцип реализуется в практике речевого общения с помощью различных тактических приемов, которые формулируются в виде постулатов и максим.

Так, Р. Лакофф сформулировала следующие максимы вежливости:

1)    не навязывай своего мнения;

2)    предоставляй собеседнику право выбора;

3)    будь доброжелателен.

 Дж. Лич выделяет шесть таких максим: максиму такта (Соблюдай интересы другого! Не нарушай границ его личной сферы!), максиму великодушия (Не затрудняй других!), максиму одобрения (Не хули других!), максиму скромности (Отстраняй от себя похвалы!), максиму согласия (Избегай возражений!) и максиму симпатии (Высказывай благожелательность!).

Очевидно, что сформулированные максимы распространяются не только на речевое общение, но и на другие виды межличностных отношений. Однако, эти правила в реальном общении оказываются далеко не всегда выполнимыми. Вежливость, как подчеркивает Дж. Лич, по своей природе асимметрична: то, что вежливо по отношению к адресату, было бы некорректно по отношению к говорящему. Максимы вежливости нередко ставят адресата речи в неловкое положение, хотя говорящий не должен, следуя тем же максимам, затруднять его выбором речевой реакции. Особенность максим вежливости, по мнению Н.Д. Арутюновой и Е.В. Падучевой, состоит в том, что не только их нарушение, но и их усердное соблюдение вызывает дискомфорт. Любезности утомляют, но они в то же время исключают конфликт^{[Цит.: по 7, с. 64]}.

В деловом мире есть общая для всех культура организации профессиональных отношений. Любое сообщение состоит из трех компонентов: вербального, звукового, визуального. Основными компонентами считаются визуальный и звуковой, которые составляют соответственно 55% и 38% успеха в выступлении. Вербальный компонент сообщения составляет лишь 7%. «Каждое высказывание есть реализация намерения говорящего, но не в каждом высказывании намерение говорящего обозначается вербально»^{[14, с. 104]}. Текстовая информация воспринимается линейно. Для получения информации из вербального сообщения реципиенту необходимо затратить больше интеллектуальных усилий, а говорящему — продумывать соотношение своего сообщения по вербальным и невербальным компонентам^{[19, с. 34]}. Часто проблемы возникают именно из-за того, что человек, выступающий на публике, не владеет элементарными знаниями психологии. Например, если спикер читает написанную им речь, то 70% информации, предназначенной для аудитории, ею не усваивается.

В XXI веке роль межкультурной коммуникации повышается во все новых и новых сферах жизни, а информационно-коммуникационное пространство расширяется, массовые модели сочетаются с межличностными, находя новые поля применения, прежде всего, на межличностном и персонально-индивидуальном уровне. В современной межкультурной коммуникации происходят существенные сдвиги. Она возвращается к традиционным основополагающим законам коммуникации: возрастает роль визуальной коммуникации в восприятии мира. Визуальный аспект очень важен во всех видах коммуникации. Его особой актуализации способствовали новые технологии.

Восприятие мира посредством зрительного канала становится сегодня особенно существенным фактором и важным аспектом теории и практики межкультурной коммуникаций. Текст соединяется с визуальными качествами, которые опираются на искусство, дизайн, фото, видео и т.д. Объединяясь, сливаясь, все это переплетается в особую зрительную коммуникационную систему. Она сегодня настолько важна, что превращается в глобальный универсальный язык образов, где нет словесного текста, но уже появляются элементы общечеловеческой или глобальной визуальной культуры^{[3, 13, 17]}. Следовательно, особую важность приобретают используемые графические средства, выбор цвета. О важности визуальной коммуникации можно судить по последним предвыборным и протестным кампаниям на Украине, где сигнальная роль цвета приобретает большое значение. Например, оранжевый или голубой галстук политического деятеля, использование протестующими двухцветных георгиевских ленточек, или желто-голубых, белых, красных, синих цветов национального флага и т.д.  говорят больше, чем слова об их политической ориентации. Визуализация становится еще более многомерной, поскольку появился технологический аспект, который усиливает эффект визуализации в международном маркетинге и политтехнологиях.

Специфика и сложность межкультурного взаимодействия очень часто связана с тем, что межкультурная коммуникация осуществляется в условиях несовпадающих национально‒культурных стереотипов мышления и поведения: один и тот же жест в разных культурах истолковывается по-разному. Например, в России нормально, приветствуя кого-то на расстоянии, помахать рукой из стороны в сторону, но для Северной Америки это движение обозначает прощание, в Центральной Америке и Африке этим жестом останавливают машину или подзывают к себе. В межкультурной коммуникации все имеет значение — жесты, мимика, позы, одежда, прически, окружающие предметы, привычные действия. Не надо забывать, что мы получаем 65% информации по невербальным каналам и только 35% - по вербальным. Из невербального общения мы можем узнать информацию о морально-личностном потенциале собеседника, о его внутреннем мире, настроении, чувствах, переживаниях, намерениях, ожиданиях, степени решительности или отсутствии таковой. Таким образом, язык, культура, а также их взаимосвязь, становятся ключевыми понятиями в межкультурной коммуникации.

Итак, мы приходим к выводу, что переводчик должен владеть коммуникативными навыками, хорошо знать дискурсивные, лингвистические и культурные особенности ведения коммуникации, обладать знаниями функционирования терминов в русскоязычной логосфере, ее лингвокультурном и лингвополитическом преломлении. В профессиональном дискурсе важно все: владение ситуацией, терминологией, концептами, знание особенностей использования цвета, знание менталитета и традиций другого народа и многое другое.

Список литературы

1.     Бенедиктова В. И О деловой этике и этикете. М., 1994. 176 с.

2.     Богданов В.В. Речевое общение: Прагматические и семантические аспекты. Л., 1990. 178 с.

3.     Василик М.А. Наука о коммуникации или теория коммуникации к проблеме теоретической идентификации // Актуальные проблемы теории коммуникации: сборник научных трудов. М., 2004. C. 4 −11.

4.     Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985.

5.     Довбыш О.В. Английская финансовая терминология и проблемы ее перевода на русский язык (на материале годовых финансовых отчетов зарубежных компаний): дис… канд. филол. наук. М., 2003. 250 с.

6.     Камалетдинова А.Б. Иноязычная лексика в современных средствах массовой коммуникации: дис.… канд. филол. наук. Уфа, 2002. 207 с.

7.     Липко Ю.Г. Коммуникативно-прагматические аспекты дискурса жалобы в современном английском языке: дис... канд. филологических наук: 10.02.04. Иркутск, 2006. 167 с.

8.     Музыкант В.Л. Теория и практика современной рекламы. М.,1998. 320 с.

9.     Нерознак В. П, Панькин В.М. Лингвистическая контактология и языковая интерференция // Проблемы лингвистической контактологии. М., 1999. С. 10‒23.

10.   Нечаева Е.А. Современная PR-коммуникация как яркий пример постепенного перехода к диалогической коммуникации // Бизнес. Общество. Власть. 2011. № 6. С. 42‒53.

11.   Нечаева Е.А. Проблемы перевода профессиональных терминов: причины сложностей и способы их преодоления // Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода. Н. Новгород: Бюро переводов «Альба», 2014. Вып. 4. С. 128 −138.

12.   Новикова М.Г. Простое предложение: сущность, классификация и сравнительная типология русского и английского предложения// Вестник ПГЛУ. Пятигорск, 2009. № 1. С. 124‒130.

13.   Подгорная Е.А. Влияние Интернет-коммуникации на формирование образов языкового сознания подростка: по данным психолингвистического эксперимента: дис... канд. филологических наук: 10.02.19. Кемерово: КГУ, 2010. 275 с.

14.   Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М., 2000. 189 с.

15.   Устинова Е.В. Вербальное обозначение согласия говорящего в диалоге// Вестник ПГЛУ. Пятигорск, 2009. № 1. С. 104‒109.

16.   Шмелева Т.В. Кодекс речевого поведения // Русский язык за рубежом. 1983. № 1. С76 – 99.

17.   Яковлев, И. Паблик рилейшнз в организациях. Спб. Петрополис, 1995. 148 с.

18.   Lakoff R. Psychoanalytic discourse and ordinary conversation // Variation in the formal use of language: sociolinguistic reader. Washington, 1983. P. 308.

19.   Наsеlу K. The New Communication: What research can teach us about effective communication // Язык. Культура. Словари. Иваново: ИвГУ, 2001. С34 – 37.

20.   Searle J. R. Indirect speech acts // Syntax and Semantics. N-Y., 1975. Vol.3. P76 – 87.

Коммуникативные стратегии и тактики: теоретические аспекты исследования

Артемова Ольга Александровна — Докторант кафедры белорусского языка и литературы, Минский государственный лингвистический университет, Минск, Беларусь

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Современный этап лингвистических исследований, ориентированный на рассмотрение языка в процессе его реализации, фокусируется на изучении речепроизводства как результата акта коммуникативной деятельности человека, выступающего в роли познающего и деятельного субъекта и стремящегося к достижению своих целей. Коммуникативно-деятельностный подход к языку, получив свое начало в работах по аналитической философии Л. Витгенштейна [6], Б. Рассела [20], П. Ф. Стросона [22], лег в основу теории речевых актов Д. Остина [26] и Д. Р. Серля [36], логики речевого общения Г. П. Грайса [7; 32] и риторической прагматики Д. Лича [34], сформировших концептуальный базис современной коммуникативистики как теории речевого воздействия с реализацией целей участников коммуникации, которые, согласно Д. Леви, подразделяются на идейные (обмен мыслями и пропозициями), текстуальные (создание из этих мыслей и пропозиций связных текстов) и интерперсональные (репрезентация говорящим своих установок) [35].

Трактуя речевое воздействие как «акт общения с точки зрения его целенаправленности» [15, c. 271], мы основываемся на сформировавшемся в современной коммуникативистике представлении о наличии воздействия в любом типе высказывания [10, с. 22–23]. Однако речевое воздействие – однонаправленный и однократный процесс в коммуникации, в то время как речевая интеракция, обладающая взаимонаправленностью и повторяемостью, является «основной реальностью языка» [1], поскольку адресант и адресат непосредственно контактируют друг с другом с выполнением одновременно функций отправителя сообщения и реципиента, постоянным контролем основных параметров коммуникации и адекватной реакцией на происходящие в ней изменения, поддержанием общего коммуникативного баланса и ответственности за результаты своего коммуникативного взаимодействия. Психологической основой речевой интеракции выступает стремление участников к взаимопониманию на основе общности их индивидуальных когнитивных пространств, знаний, представлений, тезаурусов и механизмов ассоциирования [14], лингвистической основой выступает речевая система с речевым аппаратом для производства звуковых знаков, сенсорной системой для их восприятия и анализа и вниманием для выделения определенной информации.

Коммуникативная интеракция конституируется субкатегориями интенциональности, определяющей цели участников речевого взаимодействия в соответствии с их коммуникативными установками и характером решаемых задач, и стратегичности как планирования дальнейшей речевой интеракции с учетом знания адресантом коммуникативной ситуации, мотивов и целей адресата и последующим отбором лингвистических и паралингвистических средств их реализации. Само планирование коммуникативного поведения характеризуется интерактивностью, поскольку адресат выступает не только реципиентом сообщения адресанта, но и его активным интерпретатором, реализующим собственную коммуникативную стратегию.

К понятию стратегии, впервые использованному исследователями Т. А. ван Дейком и У. Кинчем для анализа дискурса [30], обращались многие лингвисты (Е. М. Верещагин и В. Г. Костомаров [5], Н. И. Формановская [24], Е. П. Черногрудова [25]). К настоящему времени сложились две наиболее распространенные концепции стратегии:

а) как плана, канвы, типа поведения, определяющих последовательность выбора речевых действий и языковых средств (В. С. Кашкин [11], Т. А. ван Дейк и В. Кинч [30], К. Келлерман [33], М. Л. Макаров [17, с. 48], В. С. Третьякова [23, с. 89];

б) как совокупности практических ходов для достижения коммуникативной цели в процессе речевого взаимодействия (Б. B. Клюев [12, с. 19], Т. В. Матвеева [18, с. 284–285], Н. И. Формановская [24, с. 219]).

С нашей точки зрения, эти две концепции отражают дуалистичную сущность коммуникативной стратегии, которой свойственны ригидность и пластичность. Ригидность выражается в конвенциональности речевого поведения участников интеракции в типичных коммуникативных ситуациях. Пластичность стратегии проявляется в наделении говорящего способностью эвристично контролировать решение комплекса задач в рамках цели с определением наиболее приоритетных целевых установок и задач и обеспечении возможности их реализации широким спектром разнообразных тактик и приемов посредством разноуровневых языковых ресурсов в коммуникативных ситуациях, многообразие которых объясняет отсутствие в современной прагмалингвистике исчерпывающей классификации коммуникативных стратегий. Основанием построения такой классификации может выступать:

– типология целевых установок участников интеракции, направленных на а) изменение компонентов коммуникативной ситуации (регулятивная стратегия), б) осведомление собеседника о фактах и событиях действительности (диктальная стратегия); в) выражение чувств, эмоций и оценки (модальная стратегия) [2];

– степень глобальности коммуникативных целей, варьирующаяся от локальной коммуникативной задачи в конкретной речевой ситуации, решаемой частными стратегиями, до не ограниченных рамками конкретной коммуникативной ситуации целей, реализуемых с помощью общих (когнитивно-семантическими) стратегий, подразделяющихся на основные и вспомогательные; основные стратегии контролируют достижение главной цели речевой интеракции; вспомогательные стратегии способствуют результативной организации речевого взаимодействия посредством коммуникативно-ситуационных (автор, адресат, канал связи, коммуникативный контекст), диалоговых (мониторинг темы и степени понимания) и риторических (эффективное воздействия на адресата) стратегий [9, с. 104–109];

– результат речевой интеракции, соотносящийся с двумя глобальными принципами общения – принципом кооперации и принципом соперничества (конфронтации), в основе которых, по мнению исследователя И. Гоффмана, лежат два основополагающих для каждого индивидуума мотива: защита от вторжения на свою личностную территорию и установление связи с себе подобными [31, с. 44]; оба этих мотива взаимодействуют в процессе речевой интеракции, когда говорящий, вступая в коммуникацию, вынужден вторгаться на территорию собеседника и одновременно сохранять лицо; для кооперативного речевого поведения характерны тактики интеграции, солидаризации, интимизации, способствующие повышению статуса адресата и созданию конструктивной атмосферы общения; конфронтационное речевое поведение организуется тактиками доминирования адресанта и понижения коммуникативного статуса собеседника для создания деструктивной тональности общения и ответной отрицательной эмоциональной и поведенческой реакции адресата.

Промежуточное положение между стратегиями кооперации и конфронтации занимает стратегия негативной вежливости как набор конвенциональных тактик, минимизирующих прямое воздействие на адресата и способствующих его социальному дистанцированию с созданием коммуникативных барьеров между собеседниками [27].

Коммуникативная стратегия подразумевает отбор фактов и их подачу в определенной последовательности. Это обусловливает выбор языковых средств субъектом говорения и побуждает его адекватно структурировать свою речь посредством тактик. В современных исследованиях тактика трактуется:

– как отдельное речевое действие, соответствующее определенному этапу в процессе реализации определенной стратегии (Г. А. Копнина [13, с. 49], М. Л. Макаров [17, с. 48], Т. В. Матвеева [18, с. 284–285];

– как совокупность практических ходов в реальном процессе речевого взаимодействия (О. С. Иссерс [9, с. 84], Б. В. Клюев, [12, с. 18];

– как «локальная интенция, задающая актуальный смысл конкретного речевого поступка в разворачивающемся ситуационном, социальном и культурном контексте» (О. А. Михайлова [19]), опознаваемая только в конкретном коммуникативном контексте, обладающая инвариантной семантической структурой и репрезентируемая определенными клишированными репликами (Е. М. Верещагин, Р. Ратмайр,Т. Ройтер [4]).

Тактики характеризуются полифункциональностьюкак способностью «встраиваться» одновременно в несколько стратегий, когда в ходе речевой интеракции глобальная цель уходит на задний план и становится второстепенной при невозможности ее достижения на данном этапе коммуникации, в то время как второстепенная цель становится основной [23, с. 173].

Коммуникативная тактикаэксплицируется коммуникативными ходами,которые выступаютминимально значимыми компонентами развития речевой интеракции, направляющей процесс общения к достижению общей целевой установки [28]. Сегодняпонятие минимально значимого компонента речевого взаимодействия активно анализируется исследователями, о чем свидетельствует терминологическое разнообразие обозначения этого явления: рече-поведенческий акт [3; 5, с. 29], речевой шаг [8], интерактивный ход [17], практический прием [9, с. 117].

В терминологии одного из основателей анализа дискурса Т. А ван Дейка коммуникативный ход – это функциональная единица порядка действий, способствующая решению локальной или глобальной задачи под контролем коммуникативной стратегии [29, с. 20]. Автор подразделяет ходы на базовые (пояснение, поправка, приведение примеров, обобщение, уточнение, негация, усиление, уступка, повтор, установление контрастов, констатация отрицательных последствий или конкретизация перспектив) и сложные стратегические ходы (импликация, пресуппозиция, предположение, преувеличение или утрирование, смягчение или преуменьшение, неопределенность, косвенный речевой акт, сдвиг, перенос вины на другого, неведение, дистанция, очевидное противоречие) [29, c. 31]. На наш взгляд, подведение всех вышеупомянутых феноменов под категорию коммуникативного хода необоснованно по причине их неоднопорядковости. Например, пресуппозиция – облигаторный семантический компонент, обеспечивающий наличие смысла во многих из перечисленных автором речевых ходов, а импликация – невербализованное информативное содержание высказывания [16]. Косвенный речевой акт может эксплицировать другие ходы. Установление контрастов и повтор являются риторическими приемами, сдвиг – психологической техникой.

Функция каждого речевого хода, по мнению автора, характеризуется реляционностью – зависимостью от предшествующих и прогнозируемых последующих ходов [29, c. 31]. Эта особенность формирует локальную когерентность дискурса, под которой понимается логичное встраиваниекаждого коммуникативного действия в общую макроструктуру интеракции [29, с. 246], организованную по принципу иллокутивного вынуждения (А. Н. Баранов, Г. Е. Крейдлин).Если предварительная информация характеризуется недостаточностью или недостоверностью, адресант сознательно меняет репертуар и последовательность коммуникативных ходов для корректировки неблагоприятного результата речевой интеракции, получающего выражение в форме отрицательных умозаключений адресата относительно личностных характеристик адресанта.

Однако коммуникативный ход не всегда коррелирует с коммуникативным актом, поскольку любое речевое действие, реализующее одно намерение говорящего, может эксплицироваться одним или несколькими речевыми (тактическими) приемами или ходами в виде трансакции –иерархически организованной последовательности коммуникативных ходов, объединенных глобальной целевой установкой. Например, речевая формула извинения может быть эквивалентна коммуникативному ходу и выступать как самостоятельный речевой акт (РА) или как транзакция с коммуникативными ходами просьбы, оправдания и обещания.

Таким образом, коммуникативная стратегия, предопределяющая организацию речевого поведения участников в соответствии с их макроинтенциями в определенных условиях интеракции, конституируется коммуникативными тактиками, выражающими микроинтенции субъектов коммуникации и задающими актуальное содержание конкретного речевого действия с его последующей реализацией посредством коммуникативных ходов. Коммуникативные стратегии и тактики формируют когнитивно-семантический уровень организации речевой интеракции, коммуникативные ходы образуют вербальный уровень коммуникации.

Библиографический список

1.        Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества М.: Искусство, 1979. 423 с.

2.        Борисова И. Н. Русский разговорный диалог: структура и динамика.М.: Либроком, 2009. 320 с.

3.        Верещагин Е. М. Коммуникативные тактики как поле взаимодействия языка и культуры // Русский языки современность. Проблемы и перспективы развития русистики: Доклады всесоюзной научной конференции. М.: Ин-т рус яз. АН СССР, 1991. С. 32–43.

4.        Верещагин Е. М., Ротмайр Р., Ройтер Т. Речевые тактики «призыва к откровенности». Еще одна попытка проникнуть в идиоматику речевого поведения и русско-немецкий контрастивный подход // Вопросы языкознания. 1992.№ 6. С. 82–94.

5.        Верещагин Е. М., Костомаров В. Г.Язык и культура. Три лингвострановедческие концепции: лексического фона, рече-поведенческих тактик и сапиен-темы. М.:Directmedia, 2015. 532 с.

6.        Витгенштейн Л. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. С. 79–128.

7.        Грайс Г. П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. С. 217–237.

8.        Зернецкий П. В. Лингвистические аспекты теории речевой деятельности //Языковыепроцессы и единицы: Межвуз. сб. научн. тр. Калинин: КГУ, 1988. С. 36–41.

9.        Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. М.: Издательство ЛКИ, 2008. 288 с.

10.    Иссерс О. С. Речевое воздействие: Уч. пос. для студентов, обучающихся по специальности «Связи с общественностью». М.:Флинта:Наука, 2009. 224 с.

11.    Кашкин В. Б. Введение в теорию коммуникации.URL: http://www.dere.com.ua/library/kashkin/06.shtml.

12.    Клюев Б. В. Речевая коммуникация: успешность речевого взаимодействия. М.: Рипол-классик, 2002. 317 с.

13.    Копнина Г. А. Речевое манипулирование: Уч. пос. М.: Флинта, 2008. 176 с.

14.    Красных В. В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М.: Наука, 2002. 135 с.

15.    Леонтьев А. А. Психология общения. М.: Смысл, 1997. 365 с.

16.    Лисоченко Л. В. Высказывания с имплицитнойсемантикой.Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. ун-та, 1992. 160 с.

17.    Макаров М. Л. Анализ дискурса в малой группе. Тверь: ТГК, 1995. 83 с.

18.    Матвеева Т. В. Учебный словарь: русский язык, культура речи, стилистика, риторика. М.: Флинта: Наука, 2003. С. 284–285.

19.    Михайлова О. А. Лингвокультурологические аспекты толерантности. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2015. 124 с.

20.    Рассел Б. Человеческое познание, его сфера и границы. Киев: Ника-Центр, 1997. 560 с.

21.    Серль Дж. Рациональность в действии. М.: Прогресс-Традиция, 2004. 336 с.

22.    Стросон П. Ф. Намерение и конвенция в речевых актах // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986. С. 130–150.

23.    Третьякова В. С. Речевой конфликт и гармонизация общения. Екатеринбург: Изд-во Ур. ун-та, 2002. 287 с.

24.    Формановская Н. И. Речевое взаимодействие: коммуникация и прагматика. М.: Икар, 2007. 480 с.

25.    Черногрудова Е. П. Основы речевой коммуникации: Уч. пос. М.: Экзамен, 2008. 126 с.

26.    Austin J. L. How to Do Things with Words. Oxford: Oxford University Press, 1962. 174 р.

27.    Brown p., Levinson S. Universals in language usage: Politeness phenomena // Questions and Politeness: Strategies in Social Interaction.Cambridge – N. Y.: Cambridge University Press, 1978.P. 56–289.

28.    Coulthard M. An Intorduction to Discourse Analysis.L.: Longman, 1977. 212 p.

29.    Dijk T. A. van. Cognitive and conversational strategies in the expression of ethnic prejudice.Text. Vol. 3–4, 1983. P. 375–404.

30.    Dijk T. A. van, Kintsch W. Strategies of Discourse Comprehension.N. Y.: Academic Press, 1983. 413 p.

31.    Goffman E. Façons de parler.Paris: Minuit, 1987. 278 p.

32.    Grice H. P. Presupposition and conversational implicature // Radical Pragmatics / Ed. by P. Cole. N. Y: Academic Press, 1981.P. 183–198.

33.    Kellermann K. Communication: Inherently Strategic and Primarily
Аutomatic // Communication Monographs.1992. September. Vol. 59. P. 288–300.

34.    Leech G. N. Principles of Pragmatics.L.: Longman, 1983. 250 p.

35.    Lewis D. K. Convention: A Philosophical Study. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1969. 213 p.

36.    Searle J. R. On Conversation. Amsterdam – Philadelphia: John Benjamins, 1992. P. 113–128.

Лексико-тематические группы арго (на материале английского и русского языков)

Ускова Анна Игоревна — кандидат филологических наук, доцент, Воронежский государственный технический университет, г. Воронеж, Россия

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Одним из ключевых моментов изучения нестандартной лексики любого национального языка является рассмотрение ее в различных сферах и контекстах употребления. При этом важную роль играет также и социальная группа, использующая различные виды языковой выразительности, лежащие за пределами литературной нормы.

В последнее время особый интерес среди ученых вызывает взаимосвязь между социальными условиями существования какой-либо замкнутой группы и специфическими средствами коммуникации в ней. Данный интерес обусловливается активизацией нестандартной лексики как в разговорной, так и в публицистической речи, а также постепенным проникновением отдельных ее фактов в литературный язык.

Неоспоримым фактом является деление любого общества на классы, группы и подгруппы или так называемые субкультуры, исповедующие разнообразные культурные ценности. Само понятие субкультуры означает совокупность норм и культурных ценностей, отделяющих группу от абсолютного большинства общества.

В данной работе мы ставим перед собой цель рассмотреть взаимосвязь между социокультурными предпосылками формирования криминальной субкультуры в США и России и особенностями тематической направленности языка криминальной субкультуры — арго.

Для начала необходимо дать определение понятию криминальная субкультура: это система неформальных норм и ценностей, регулирующих поведение осуждённых в исправительных учреждениях, а также отличающих особую группу людей, регулярно и профессионально занимающихся криминальной деятельностью ^[4].

Криминальная субкультура и ее «картина мира» формируются согласно выстроенной системе ценностей в условиях экстремального социума. Так как «деятельность профессионального преступника невозможна без его принадлежности к определённой криминальной среде. Эта принадлежность означает не только нахождение лица в окружении себе подобных, общение с ними, но и идентификацию себя с преступным миром. В этой среде преступник находит моральный стимул деятельности, поддержку и относительную безопасность. В общесоциальном смысле эта среда обеспечивает сохранение и воспроизводство криминального профессионализма» ^[3].

Формирование криминальной субкультуры в США уходит корнями в начало XX века и связано с зарождением американской мафии или итало-американского криминального сообщества. Мафия начала свое формирование на восточном побережье США в Нью-Йорке и других крупных городах еще в конце XIX века после волны итальянской иммиграции. В 30-х годах XX века в США образовалось преступное сообщество «Коза Ностра». Различные преступные банды объединились, в том числе и для передачи криминального опыта новым членам группировки. Также известно еще одно преступное объединение под названием «Убийство», которое функционировало для подготовки «новых кадров» криминального сообщества. Программа обучения варьировалась от мелких краж до особенностей поведения при аресте, при этом ученики даже получали зарплату при овладении профессией ^[1].

Нельзя не отметить влияние «сухого закона» на становление преступности в США, ведь он позволил открыть новое поле деятельности, т.е. контрабанду спиртного для бутлегеров. Азартные игры в Лас-Вегасе, в последствии легализованные, но оставшиеся под контролем мафии, также стали еще одним способом «отмывания денег» для криминального сообщества.

К стабильным видам заработка для криминальной субкультуры в XX веке можно отнести терроризм, похищение людей, содействие нелегальному въезду и выезду в различные страны, не говоря уже о сверхприбыли от продажи наркотиков.

Однако в настоящее время наблюдается некая дистанцируемость глав криминальных группировок непосредственно от преступного мира. Особенно ярко это можно проследить на детях криминальных боссов, которых их отцы хотят видеть сенаторами или президентами, а не членами преступного сообщества ^[1].

Криминальная субкультура в России имеет ряд специфических отличий по сравнению с подобными группировками в других странах в связи с уникальными историко-социальными условиями развития. Главная особенность заключается в особом влиянии криминальной субкультуры на общий культурный фон российского народа.

По сравнению с США криминальная субкультура в России имеет более долгую историю существования. Факты взяточничества, мздоимства, а также злоупотребления служебным положение были известны еще в эпоху Петра I. Во времена дореволюционной России среди криминальной субкультуры уже существовала своя иерархическая система преступных профессий, система стигматизации — т. е. татуировок, символизирующих статьи и сроки судимости обладателя, а также сложная система традиций, не приветствующих убийство ^[4].

Большое значение в романтизации криминального мышления сыграли 1990-е годы XX века, когда после распада Советского Союза российское общество оказалось в ситуации «идеологического вакуума». В 2000-е годы с развитием масс-медиа и особенно глобальной сети Интернет возникли информационные ресурсы, в которых подробно описывается тюремный быт, расшифровываются понятия криминальной субкультуры, публикуются автобиографические рассказы об опыте отбывания наказания в исправительных учреждениях, критикуется деятельность правоохранительных органов, администрации исправительных учреждений и Федеральной службы исполнения наказаний в целом. Идёт обмен мнениями среди жён заключённых и подруг по переписке. Также стоит отметить множество интернет-форумов, в которых, предположительно, принимают участие бывшие заключённые, их особые специфические разделы (например, «Как выжить в тюрьме», «СИЗО», «Этап») ^[4].

Таким образом проявляется романтизация образа криминальной субкультуры среди законопослушного общества, как в литературе, так и в музыке (особенно в шансоне), на телевидении и в публичных выступлениях политиков.

По своей сути криминальная субкультура как в США, так и в России носит агрессивный характер. Она не сосуществует с культурой официальной, а противостоит ее ценностям и нормам, все чаще насаждая свою атрибутику. Одним из наиболее ярких проявлений криминальной субкультуры является ее особый и тайный язык — арго, который в полной мере отражает картину мира, присущую представителям криминальной или околокриминальной среды.

Изучая особый язык для коммуникации в рамках криминальной субкультуры, можно выявить динамику развития преступности в той или иной стране в целом, а также проследить, как различные исторические процессы находили в нем свое отражение. Проанализировав фактический материал словарей (The Concise New Partridge Dictionary of Slang and Unconventional English^[8], The Oxford Dictionary of Slang^[7], Современный русский жаргон уголовного мира^[6], Толковый словарь ненормативной лексики русского языка^[5]) с учетом важности тех аспектов культуры, которые имеют наибольшее количество синонимов, нами были определены наиболее значимые для представителей криминальной субкультуры лексико-тематические группы арго:

1)      предметы обихода;

2)      криминальная иерархия;

3)      наименование органов правопорядка;

4)      преступления и сроки заключения;

5)      наименование алкоголя и наркотиков;

6)      наименование оружия;

7)      наименование денег.

Лексико-тематическая группа «Предметы обихода» отражает вещественный мир криминальной субкультуры и объединяет в себе такие подгруппы, как пища, одежда, приборы и приспособления, помещения. Например, pad —a prison cell, carbolic dip —the bath or shower with carbolic dip given to prisoners when they arrive at a prison, garbage —any food, boob gear —prison clothing cowboy, bible-a packet of cigarette rolling papers; баланда —общее название еды в столовой ИУ, прелки —носки, весло —ложка, намордник —решетка на окне.

В лексико-тематической группе «Криминальная иерархия» представлены ступени подчинения и наименования преступных профессий. Так, на верхней ступени иерархической лестницы находится главарь преступной группировки: godfather, daddy, bigfish; пахан, князь, авторитет. Низшую ступень занимают неопытные и невлиятельные представители преступного сообщества: new meat —an inexperienced prison inmate, systems kicker —in prison, a rebellious inmate; декабрист —лицо, отбывающее административный арест за хулиганство, крыса (крысятник) — осужденный, ворующий у своих же. Особое место в иерархии занимают преступные профессии: cleaner —a hired killer, box man —a criminal who specialises in breaking into safes, black hat —a computer hacker with no honourable purpose; гастролер —вор, совершающий кражи по различным городам и на транспорте, единоличник —вор-одиночка, медвежатник —взломщик сейфов.

Для наименования органов правопорядка в лексико-тематической группе собраны лексемы с преимущественно ироничными, оскорбительными и уничижительными коннотациями: wig picker —a prison psychiatrist, boom squad —the group of prison guards who are used to quell disturbances, badge bandit —a police officer; мусор —сотрудник ОВД, живодер —хирург в ИУ, вертухай —надзиратель.

В лексико-тематическую группу «Преступления и сроки заключения» входят лексемы арго, обозначающие различные виды преступлений: check —to murder someone, black bag job —a burglary, especially one committed by law enforcement or intelligence agents; работа —преступление, мокруха —убийство, чалиться — отбывать срок. При этом значительное количество лексем используются для наименования тюремных сроков: wolf —a prison sentence of 15 years, ace —a prison sentence of one year, deuce —a two-year prison sentence, bed and breakfast —a very short prison sentence, cat-life —a prison sentence of two or more consecutive life terms; двушка —два года лишения свободы, катушка —полный срок, четвертная — 25- летний срок.

Одной из наиболее широко представленных является лексико-тематическая группа «Наименование алкоголя и наркотиков». Больше всего арготизмов имеет отношение к наименованию опиатов, особенно героину: white boy, big boss, Big Harry, BIG H; белый, большая дурь, гера, гертруда, герыч, эйч. Также встречаются лексемы, связанные с употреблением наркотических средств и алкоголя: crystal ship —a syringe, blow —a dose of a drug, especially a dose of cocaine to be snorted blooter, blues man — a methylated spirits drinker; игла —шприц; быть в бедности —страдать из-за отсутствия наркотиков, дать толчок —употребить наркотики, бухалово —спиртное, выпивка, бухать —пить спиртное, взгрев —наркотики, алкоголь.

Лексико-тематическая группа «Наименование оружия» представлена его различными видами: от самодельного до огнестрельного: chiffy —in prison, a razorblade fixed to a toothbrush handle as an improvised weapon, chiv/ chive —a knife, a razor or other blade used as a cutting weapon flamer a pistol; волына —оружие, горох —патрон, дура —пистолет.

Особое место среди лексико-тематических групп занимает категория «Наименование денег». Так как для представителей криминальной субкультуры деньги являются не средством, а целью и смыслом существования, данная категория в полной мере отражает их мировоззрение. Например, case note —a gambler’s last money, Chicago bankroll —a single large denomination note wrapped around small denomination notes, giving the impression of a great deal of money, blind —a wallet or purse; лопатник —бумажник, капуста/бабки —деньги, кусок — тысяча, рыжье —золото, гоношить —собирать деньги с осужденных в общак, кукла —нарезанная бумага в виде пачки денег, служащая для мошенничества.

Арго на лексико-фразеологическом уровне присущи две тенденции: замещение лексических единиц литературного языка своими собственными криминальными эквивалентами с одной стороны, с другой — возникновение избыточной синонимии.

Создание двух или более лексем для наименования одного и того же предмета или явления может быть оправдано только в тех случаях, когда неологизмы будут иметь какие-либо отличия от уже имеющихся в языке, например, арготизм heist обозначает понятие theft, а такие синонимы как touch the dog’s arse —car theft, till tapping —theft from a cash register when the cashier is distracted или jump-up —theft from lorries уточняют и конкретизируют особенности данного понятия ^{[2, c. 49]}.

Поиск наиболее точной лексемы, отражающей весь диапазон чувств и эмоций говорящего, приводит к выходу за рамки стандартной лексики. В результате процессов, постоянно протекающих в языке, по мере употребления многие лексемы семантически стираются, устаревают, предоставляя место новым. Поэтому для арготической системы и английского и русского языков характерна «подвижная» синонимия, притягивающая к центрам синонимической аттракции многочисленные ряды синонимов. Большее число синонимов наблюдается у тех арготических лексем, которые наделены особой значимостью для криминальной субкультуры.

Вариативность нестандартной синонимии, в отличие от литературного стандарта, проявляется в наличии большого количества полных синонимов, т.е. семантически недифференцированных наименований одних и тех же понятий. Часто данные арготизмы имеют идентичную экспрессивную окраску: barclaycard, shooty, pumpie, breakdown, gauge, two-pipe, sawed-off, smoke pole (ружье). При этом арго способно отражать антропоцентрическое мировосприятие криминальной субкультуры. Доказательством этого служат наиболее длинные синонимические ряды, отражающие иерархию криминального мира, например, ряд с доминантой «вор»: booster, rip-off artist, walk-in, heister, five finger, screwsman, hot boy, lock-worker, slicky boy, hotel barber; батя, жиган, гаврош, анархист, голубятник, жульман, домушник, клюквенник, апельсин и «доносчик»: stool pigeon, wrong’un, tube, tail, supergrass, finger louse, songbird; козел, кукушка, дятел, зуктер, свекруха, стукач, тихарь, телеграфист ^{[2, c. 48‒50]}.

В вокабуляре криминальной субкультуры можно обнаружить слова и словосочетания, обозначающие специфические реалии, характерные для преступного мира, которые вызывают трудности при передаче литературными средствами языка, т.к. часто требуют описательных приемов для пояснения понятия. В словарях подобные лексемы имеют длинные описательные дефиниции, большего объема по сравнению с объясняемым словом или словосочетанием, ср.: tweedle —a confidence trick in which a counterfeit such as fake jewellery or, in the ‘whisky tweedle’, a 30‒gallon barrel containing only a quart of alcohol is sold in the stead of a genuine purchase, duster —a metal device worn above the knuckles so that, when punching, it both protects the fist and lends brutal force to the blow; сходка —периодически собирающийся неформальный высший коллегиальный орган, состоящий из воров в законе, для решения различных вопросов (бывают региональные и общероссийские), прописка —процедура принятия новичка в криминальное сообщество, включающая в себя тесты на сообразительность (приколы), проверку знаний уголовных традиций и т.д. Все вышеперечисленные арготизмы выражают понятия, характерные для преступного мира и отсутствующие в литературном языке, поэтому они служат эмоционально-окрашенными единицами, обогащающими лексический фонд арго.

Таким образом, не вызывает сомнения факт зависимости лексико-семантической структуры арго английского и русского языков и мироощущения самих представителей криминальной субкультуры. Анализ арготического вокабуляра с точки зрения тематической направленности позволяет сделать вывод о том, что представители криминальной субкультуры стремятся дать предметам и явлениям окружающего мира свою собственную оценку. При этом экспрессивно окрашенные лексемы имеют преимущественно уничижительные и оскорбительные коннотации.

Список литературы

1.      Профессиональная преступность. [Электронный ресурс]. URL:http://www.pravo.vuzlib.su/book_z907_page_64.html (дата обращения 31.12.16)

2.      Ускова А. И. Статус арго в английском языке и художественной речи: диссертация.. к. филол. наук: 10.02.04. — Воронеж, 2014.—174 с.

3.       Шеслер А. В. Криминологическая характеристика и профилактика профессиональной преступности: Учебное пособие. — Тюмень: Тюменский юридический институт МВД РФ, 2004.—64 с.

4.      Юрьев Р. А. Функции и особенности криминальной субкультуры // Вестник Кузбасского института. 2011. № 4 (7). С. 56‒74.

Список словарей

5.      Квеселевич Д. И. Толковый словарь ненормативной лексики русского языка. М.: ООО «Изд-во Астрель»: ООО «Изд-во АСТ», 2003.—1021 с.

6.      Современный русский жаргон уголовного мира: словарь-справочник/О. П. Дубягина, Г. Ф. Смирнов. — М.: Юриспруденция, 2001.—352 с.

7.      Ayto J. The Oxford Dictionary of Slang/J. Ayto. — Oxford: Oxford University Press, 1998.—482 p.

8.       Dalzell T. The Concise New Partridge Dictionary of Slang and Unconventional English/T. Dalzell, T. Victor. — Routledge, 2007. −740 p.

Личность переводчика и перевод сложной научной книги (на примере деятельности русского ученого-энциклопедиста А.Е. Снесарева как переводчика)

Авторы: Сереброва Людмила Николаевна, старший преподаватель кафедры теории, практики и перевода немецкого языка, Национальный технический университет Украины “Киевский политехнический институт”, г. Киев, Украина
Павловская Любовь Ивановна, старший преподаватель кафедры теории, практики и перевода немецкого языка, Национальный технический университет Украины “Киевский политехнический институт”, г. Киев, Украина

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

В настоящее время не вызывает сомнений, что научно-технический прогресс является двигателем экономики. Условием достижения высоких темпов развития является обеспечение эффективного распространения научно-технической информации и свободного доступа к знаниям. Научная среда складывалась на протяжении нескольких сотен лет и имеет интернациональный характер, что не могло не отразиться на языке науки. Необходимая информация публикуется на различных языках, большая часть ее изложена на наиболее распространенных языках мира. Основные достижения науки и культуры отдельных стран должны быть доступны для ученых всего мира, при этом специалистам особенно важно ознакомиться с основополагающими трудами в соответствующих сферах деятельности. Большое значение в развитии и понимании картины мира имеют работы, являющиеся трудом жизни конкретных ученых, новым значительным шагом в науке. В таких работах часто находит отражение личность автора, а явления и события рассматриваются с учетом многих точек зрения. И в прошлом, и в настоящее время основополагающие труды представлены в виде книг, для которых характерны значительная ответственность автора и издателей за достоверность информации. Перевод таких книг, которые вносят неоценимый вклад в науку, в которых синтезирована разнообразная информация и точки зрения, всегда нелегкая задача для переводчика. Это особенно важно, если этот перевод готовится для публикации, должен быть издан в большом количестве экземпляров, быть понятным, доступным читателям, не требовать чрезмерных усилий для работы с ним читателя-специалиста, что также важно в современных условиях обилия информации, когда у специалиста не всегда достаточно времени для основательного знакомства с крупными трудами по своей специальности и с книгами, определяющими общее развитие науки и общества. Поэтому важным видится исследование личности переводчика такой специальной книги. Еще в сентябре 1963 года на конгрессе Международной федерации переводчиков (FJT) была принята знаменитая «Хартия переводчика». Этот документ в числе многих других содержит такие положения: «переводчик должен хорошо знать язык, с которого переводит, и, что еще важнее, в совершенстве владеть языком, на который переводит»; и «переводчик должен, кроме того, быть широко образован, достаточно хорошо знать предмет, о котором идет речь, и воздерживаться от работы в незнакомой ему области» [10, с. 155]. И если специальная научная книга создается автором-личностью, автором, представляющим собой явление, феномен в соответствующей области науки и культуры, то и переводчик такой книги, чтобы «достаточно хорошо знать предмет, о котором идет речь», должен также быть в некоторой степени явлением в соответствующей области, поскольку здесь речь уже идет не о переводе относительно несложных научных и технических текстов, для перевода которых переводчику необходимо иметь только основные знания в соответствующей области или же иметь компетентность в объеме, скажем, высшего образования в соответствующей области. Переводчику же сложной специальной научной книги требуется уже широчайшая эрудиция и интуиция, близкая к таким же качествам автора.

Особенности профессии переводчика специальных (нехудожественных) текстов рассматриваются во многих работах [7; 8; 16], в которых компетентности переводчика в какой-то мере обобщаются в форме условий модели, которая может быть учтена в процессе организации профессиональной подготовки переводчика в высшей школе и для его дальнейшего (последипломного) профессионального и духовного развития. Как правило, переводчики осуществляют переводы текстов с разнообразнейшей тематикой и разными жанрами. Перевод специальной научной книги, да еще сложной и, возможно, неоднозначной по содержанию и по пониманию ее различными категориями читателей, не является обычно повседневной деятельностью массового переводчика. Но такая деятельность тоже необходима. Поэтому мы решили в настоящей статье рассмотреть деятельность русского ученого-энциклопедиста профессора Андрея Евгеньевича Снесарева (1865-1937) по переводу с немецкого языка на русский язык известной и ставшей классической книги Карла фон Клаузевица «О войне». Эта книга, по мнению многих специалистов [2; 4; 9; 15], представляет интерес и сегодня и не только как историческое явление. Наблюдается интерес к ней в различных странах, например, в России, Франции, Англии, США, Японии и др., отмечаются ее актуальность и поучительность, особое ее значение в современных геополитических условиях [4; 15]. И сегодня «подход Клаузевица» важен для тех людей, кто с его помощью хочет понять, как локализовать войну и насилие, сделать их более цивилизованными, а в идеальном случае – избавиться от них [15, с. 268]. История создания и перевода книги Клаузевица, личности ее переводчиков, жизнь и деятельность одного из них (А.Е. Снесарева), о котором рассказывается в одном из удачных переводов этой книги на русский язык, представляют интерес и могут быть полезными для переводчиков подобных книг, а также текстов других жанров, тематики и назначения.

Целью статьи является исследование работы профессора А.Е. Снесарева по переводу книги Карла фон Клаузевица «О войне» с учетом особенностей личности переводчика, а также его жизненного и профессионального пути. При этом ставятся задачи выявить некоторые закономерности процесса перевода специальных научных книг, а также особенности личности А.Е. Снесарева, характерные для его работы над переводом вышеназванной книги.

Изучать личность А.Е. Снесарева достаточно сложно, поскольку «было время, когда имя его было под негласным запретом» [9, с. 5]. Многие обстоятельства военно-политического, идеологического и даже личного характера привели к тому, что великого ученого не только репрессировали, но постарались стереть из памяти людей и само его имя. Эти попытки оказались тщетными, потому что А.Е. Снесарев оставил глубокий след во многих областях науки. Он был и остался не только талантливым исследователем, каких у нас много, но в первую очередь культурным феноменом, явлением, необратимо вошедшим в сложную систему русской культуры [9, с. 5]. А.Е. Снесарева также называют крупнейшим русским ученым-энциклопедистом ХХ века. Он является военным философом и теоретиком, географом, страноведом и геополитиком, знатоком культур и языков многих народов Востока и Запада. К сожалению, он еще мало известен в своем отечестве, а также в странах Запада [4, с. 11]. Действительно, несмотря на то, что информация о нем вошла в Большую Советскую Энциклопедию [3, т.23, с.635], были изданы некоторые его книги и книги о нем [1; 14], все же основные книги А.Е. Снесарева увидели свет только в начале ХХI века [11; 12; 13]. Чтобы получить представление о нем, рассмотрим сначала его биографию.

А.Е. Снесарев родился в 1865 году в слободе Старая Калитва, ныне Воронежской области, в семье священника. Окончил физико-математический факультет Московского университета (1888 г.) и Московскую консерваторию по классу вокала. Владел 14 языками. Поступил на военную службу в 1889 г. Окончил Московское пехотное училище (1890 г.) и Академию Генерального штаба (1899 г.). Служил в Туркестане, занимался изучением и военно-географическим описанием Среднего Востока. Совершил поездки по Индии, Афганистану, Тибету и Кашгарии (ныне часть Китая). С 1904 года работает в Генеральном штабе, одновременно преподает географию в военных училищах. С 1910 года – начальник штаба дивизии. Во время первой мировой войны командовал полком, бригадой, дивизией. В сентябре 1917 года в чине генерал-лейтенанта был выбран командиром корпуса. В мае 1918 года добровольно вступает в Красную Армию [4; 9].

В июле 1919 года А.Е. Снесарев возглавляет академию Генштаба [9, с.30], которую заново организовали в Москве осенью 1918 года, но ее первый начальник, бывший генерал Климович, смог только укомплектовать и разместить академию. Организация учебного и научного процесса в академии стала основной задачей А.Е. Снесарева. В это время он также лично вел главные предметы и написал курсы лекций «Философия войны», «Современная стратегия» и «Огневая тактика». В это же время им было написано множество статей по разнообразным темам, «десятками переводит объемные труды иностранных военных теоретиков – Шлиффена, Бернгарда, Куля, Шварте, Кюльмана, Фалькенгайна» [9, с. 31]. А.Е. Снесарев исследует творческую биографию и дает глубочайший критический разбор основного труда К. Клаузевица «О войне», эти материалы были использованы при подготовке рукописи «Жизнь и труды Клаузевица» (1924 г.). Эта работа предназначалась для публикации в качестве предисловия к новому переводу основного труда Клаузевица, который был сделан самим А.Е. Снесаревым, прекрасно знавшим немецкий язык [4, с. 22]. Это было необходимо, поскольку первый перевод Клаузевица на русский язык, который выполнил в начале ХХ века генерал Войде «не выдерживал научной критики» [4, с. 22]. Профессор А.А. Свечин, который в 20-е годы сотрудничал с А.Е. Снесаревым и хорошо знал историю этого вопроса, в своей книге «Клаузевиц» (1935 г.) писал об этом переводе: «Во многих местах этого перевода мысль Клаузевица извращена, а в других местах перевод вообще нельзя понять. Это издание создало Клаузевицу репутацию темного писателя, забравшегося в такие дебри метафизики, в которых уже нельзя отличить и подлежащего от сказуемого» [4, с. 23–24].

А.Е. Снесарев считал необходимым публикацию обширного вступления к переводу книги Клаузевица – для более глубокого понимания труда читателями, уровень подготовки многих из которых был в то время невысоким, а также по причине сложности и незавершенности гениального произведения Клаузевица. Свою роль сыграло и предвзятое отношение к автору, сформировавшееся под влиянием других военных деятелей и мыслителей [4, с. 24]. Свое исследование жизни и творчества Клаузевица А.Е. Снесарев начинает именно с подчеркивания неоднозначного отношения к этому бесспорно выдающемуся деятелю [12, с. 36–37]. А.Е. Снесарев пытается показать огромную работу Клаузевица по исследованию большого количества событий, их деталей и фрагментов, из которых создана грандиозная историческая панорама. «Эта великая цель оказалась чрезвычайно трудной и совершенно непосильной для одного человека даже таких выдающихся способностей, которыми обладал Клаузевиц. Но то, что он сделал, оказалось грандиозным, хотя и незавершенным интеллектуальным сооружением, обессмертившим его имя» [4, с. 25]. Показывая сложность изложения такого грандиозного материала, А.Е. Снесарев в своем комментарии приводит и такие детали, как, например, влияние супруги Клаузевица Марии фон Брюль на его деятельность. В частности связывает с этим любовь Клаузевица к немецкой литературе, в особенности его увлечение Шиллером. «Стихи самого Клаузевица сильно подражают этому поэту» [12, с. 54]. Велико влияние жены и на изложение научных идей Клаузевица. Косвенно мы можем судить об этом из написанного ею предисловия к труду «О войне» [5, с. 9–12]. А.Е. Снесарев предполагает, упоминая и других исследователей Клаузевица, что «полнота и звучность слов Клаузевицкого лексикона, художественная отчеканенность фраз, яркость сравнений» связаны с непосредственным влиянием его жены [12, с. 54]. Кроме логических заключений из книг и документов А.Е. Снесарев мог учитывать при этом и собственный опыт взаимоотношений с женой. В примечаниях к письмам А.Е. Снесарева из Индии и Средней Азии [11, с. 491] упоминается о «романтической истории их любви и счастливой семейной жизни, достойной пера талантливого романиста». Известно, что А.Е. Снесарев в 1904 году женился на Евгении Васильевне, дочери Василия Николаевича Зайцева – начальника пограничной стражи в городе Ош [11, с. 491].

Исследуя содержание книги, А.Е. Снесарев выделяет то, что он считает основным в ее частях. Он указывает на установление Клаузевицем огромного количества связей между войной и другими явлениями человеческого бытия, что выделяет книгу «на первое место среди груд сырья и посредственности» (часть первая) [12, с. 198]. Он говорит о новаторстве Клаузевица как теоретика: «Теория это не «собрание рецептов», а «поучение, тренирующее мозги в смысле пробуждения творчества» (часть вторая) [12, с. 199–200].

В третьей части «уже начинает довольно чувствоваться незаконченность общего труда, которая потом примет вид эскизных набросков» [12, с. 201]. В этой части, по мнению А.Е. Снесарева, автор пытается выдвинуть на первый план моральные факторы, которые считает необходимыми наравне с другими. В комментариях А.Е. Снесарева говорится об особенной ценности глав 9-11 и 12 четвертой части, где речь идет о неизбежности значительных потерь на войне и о практической невозможности избежать их даже искусной и осторожной организацией войны [5, с. 260–261]. Клаузевиц предостерегает от иллюзий возможности бескровной войны и призывает «смотреть на войну более серьезно» [5, с. 261]. Не хотите кровопролития – не допускайте войну. Это очень актуальная и важная идея для любого времени. В результате А.Е. Снесарев делает вывод, что хотя «в классическом труде Клаузевица не все совершенно как по содержанию, так и по форме (незаконченность в целом и в подробностях)», он содержит идеи «великой ценности» [12, с. 210].

В результате проведенного исследования можно сделать следующие выводы.

1. Сложная научная книга, содержащая идеи большой ценности, может быть не всегда совершенной как по форме, так и по содержанию.

2. Перевод сложной научной книги может требовать и переводчика, обладающего обширнейшими знаниями и опытом, интуицией, приобретенными в течение длительного времени в процессе разнообразной деятельности, близкой к тематике книги.

3. Необходимо дополнительно совершенствовать язык перевода, а также включить комментарии исследователя, особенно если ставится задача расширить круг читателей такой сложной и неоднозначной книги, отношение к которой сложилось в результате противоречивых высказываний о ней достаточно авторитетных деятелей и предыдущего перевода, малопонятного и имеющего искажения некоторых элементов содержания.

4. Перевод такой книги все дальше отходит от механической работы, а требует значительных исследований, включая исследования жизни и деятельности автора, что обычно подкрепляется обширными комментариями.

5. При работе над сложной научной книгой как от автора, так и от переводчика требуется владение художественными особенностями языка, в этом специалисту может помочь увлечение художественной литературой, поэзией, живое общение с людьми.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Андрей Евгеньевич Снесарев: жизнь и научная деятельность (1865-1937). Сборник статей. – М.: Наука, 1973. – 160 с.

2. Белозеров, В.К. Судьба учения Клаузевица на его родине // А.Е. Снесарев. Жизнь и труды Клаузевица. – М.: Кучково поле, 2007. – с. 233–259.

3. Большая советская энциклопедия / От редакции..... 1976. Вып. 20. Гл. ред. С.М. Ковалев. М., «Сов. энциклопедия», 1976.

4. Даниленко, И.С. О судьбе рукописи и ее автора // А.Е. Снесарев. Жизнь и труды Клаузевица. – М.: Кучково поле, 2007. – с.10–32.

5. Клаузевиц, К. О войне // Карл Клаузевиц; [пер. с нем.]. – М.: Эксмо; СПб.: Мидгард, 2007. – 864 с.

6. Клименюк, А.В. Знание, познание, когниция: монография // А.В. Клименюк. – Тернополь: Підручники і посібники, 2010. – 304 с.

7. Миньяр-Белоручев, Р.К. Теория и методы перевода // Р.К. Миньяр-Белоручев. – М.: «Московский лицей», 1996. – 208 с.

8. Мирам, Г.Э. Профессия: переводчик // Г.Э. Мирам. – Киев: Эльга. Ника-Центр, 1999. – 160 с.

9. Морозов, Е.Ф., Даниленко, И.С. Великий русский ученый Андрей Евгеньевич Снесарев // А.Е. Снесарев. Введение в военную географию. – М.: Центриздат, 2006. – с. 5–40.

10. Нелюбин, Л.Л., Хухуни, Г.Т. Наука о переводе // Л.Л. Нелюбин, Г.Т. Хухуни. – М.: Изд-во «Флинта», 2008. – 414 с.

11. Снесарев, А.Е. Введение в военную географию. Письма из Индии и Средней Азии. – М.: Центриздат, 2006. – 512 с.

12.Снесарев, А.Е. Жизнь и труды Клаузевица // А.Е. Снесарев. – М., Жуковский: Кучково поле, 2007. – 384 с.

13. Снесарев, А.Е. Философия войны // И.С. Даниленко (авт. и науч. рук. проекта). – М.: Издат. дом «Финансовый контроль», 2003. – 266 с.

14. Снесарев, А.Е. Этнографическая Индия // А.Е. Снесарев. – М.: Наука, 1981. – 277 с.

15. Хойзер, Б. Книга Клаузевица «О войне» как шедевр ХХI века // А.Е. Снесарев. Жизнь и труды Клаузевица. – М.: Кучково поле, 2007. – с.260–280.

16. Чеботарев, П.Г. Перевод как средство и предмет обучения // П.Г. Чеботарев. – М.: Высшая школа, 2006. – 320 с.

17. Clausewitz, C. Vom Kriege. – Berlin: Verlag des Ministeriums für Nationale Verteidigung, 1957. – 957 S.

Методологический плюрализм в исследовании языковой личности

Гусейнли Эмиль Сарвар-оглы — Магистрант, Российский университет дружбы народов, Москва, Россия

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Несмотря на то что существует немало работ, посвященных проблеме языковой личности, эта проблема, как ни покажется странным, к настоящему времени и в российской, и в зарубежной науке все еще остается недостаточно изученной, привлекая большое внимание филологов и специалистов других отраслей научного знания. Научный интерес к ней не только не исчезает, но и постоянно возрастает. Задача постижения сущности языковой личности актуальна и в настоящее время. Это обусловлено прежде всего сложностью и многогранностью языковой личности как социокультурного явления, при исследовании которого всегда можно обнаружить его новые грани и свойства и, следовательно, прийти к новой его трактовке. Особенно возрастают возможности расширения и углубления знаний о языковой личности на этапе становления методологического плюрализма. Именно поэтому функционирование данного понятия не может ограничиваться рамками понятийного аппарата лингвистической науки. Свои права на понятие языковая личность справедливо заявляют различные науки о человеке: философия, психология, литературоведение, лингвопсихология, лингводидактика и т. д.

Рост интереса к проблеме обусловлен также переходом современного общества в качественно иное состояние, которое предполагает другие характеристики языковой личности. Интернет-коммуникации значительно расширили круг общения. В связи с этим можно даже говорить о появлении особого языка. Причем впервые этот язык возник не стихийно, а в результате целенаправленной деятельности членов интернет-сообщества. Этот язык, возникший в письменном виде, уже перешел в устную речь и уже не ограничивается рамками Интернета. Вместе с тем это довольно неразработанная еще область человеческой деятельности, а потому перед исследователями встают разнообразные вопросы. В сложившихся новых социокультурных условиях информационного общества возникает потребность в уточнении и конкретизации понятия «языковая личность».

Интерес к исследованию языковой личности обусловлен и тем, что современное жизненное и образовательное пространство характеризуется расширяющимися возможностями развития языковой личности с высоким уровнем овладения языковыми компетенциями, культурой речи. На развитие языковой личности влияют СМИ, Интернет, аудиовизуальные средства, в которых нарастают источники речевой деструктивности, связанной с использованием сленга, ненормативной лексики и нецензурных выражений. В частности, Интернет, предоставляя каждому человеку возможность стать участником сетевой коммуникации, противоречиво влияет на развитие языковой личности, накладывает значительный отпечаток на языковую личность пользователя Сети.

Все это предполагает осмысление вопроса о том, каково содержание понятия «языковая личность», в чем специфика сетевой коммуникации языковой личности.

Итак, исследование данной темы в лингвистике невозможно без привлечения философских, антропологических, социологических, психологических концепций.

Как известно, ни одну проблему невозможно решить, не зная ее истории. Не представляет исключения и проблема, вынесенная в заголовок. Чтобы разобраться в том, как трактуется понятие «языковая личность», необходимо принять в расчет все накопленные в истории знания по данному вопросу, что мы и попытаемся сделать.

Непосредственное отношение к раскрытию сущности языковой личности играют понятия «язык» и «мышление». Ведь если формирование, развитие и изменение личности обусловлено факторами внутреннего и внешнего порядка, то языку как знаковой системе принадлежит ведущая роль.

Поэтому анализ проблемы начнем с трактовки языка и речи как основополагающих понятий «жизненного мира». Для этого обратимся прежде всего к идеям немецкого философа-просветителя Гердера, которые легли позже в основу философии языка В. Гумбольдта. Так, Гердер объяснял факт существования в рамках общества у каждой отдельной группы собственной культуры следующим образом: язык и мышление взаимосвязаны, язык есть отражение духа и образа мышления народа. Он писал: «Язык есть характер нашего разума» [10].

Вышеуказанная идея Гердера в дальнейшем была развита основоположником теоретического языкознания и сравнительной антропологии В. Гумбольдтом. Гумбольдт считал структурное разнообразие языка продуктом человеческого ума. Его главная мысль заключалась в том, что каждый язык находится в распоряжении говорящего на нем: «…восприятие и деятельность человека состоят из представлений об окружающем мире посредством языка» [6, c. 81]. Внутренняя форма языка определяет ее внешнюю форму и зависит от мышления говорящего. Размышляя о языке, Гумбольдт отмечал: «Язык – орган, формирующий мышление… язык и мышление…неразрывны» [4, c. 7]. Отсюда он делал вывод о том, что различные языки есть по своей сути различные мировидения [6, c. 370].

Философские воззрения Гердера – Гумбольдта на язык и мышление впоследствии, в середине 50-х годов прошлого столетия, развивались как гипотеза Сепира – Уорфа. Она известна как теория лингвистической относительности. Американский лингвист Э. Сепир и его студент Б. Уорф под влиянием своего учителя Ф. Боаса пытались раскрыть культурное и лингвистическое разнообразие. Согласно теории лингвистической относительности, формирует, обусловливает, контролирует культуру, мышление, мировоззрение людей именно строение языка, поскольку в восприятии реального мира, возникновении системы нашего сознания язык играет роль фильтра. Этот фильтр не только облегчает видение определенных событий и признаков, но и препятствует восприятию других. На материале языка американских индейцев Э. Сепир и Б. Уорф выявили особенность, заключающуюся в том, что в этом языке при описании мира преобладают глагольные формы, т. е. описание мира происходит через движение, действие, процесс. Для индейцев мир находится в постоянном движении. Значит, по их мнению, все реальные явления и предметы действительности каждый человек пропускает через сознание, сформированное главным образом посредством языка, и формирует такое представление об окружающем его мире, которое соответствует его языковой картине мира [11].

Психолингвисты, языковеды и филологи, специально рассматривавшие вопрос о характере и границах определенной зависимости мышления и поведения людей от типа языка, частично соглашаются с мнением об определенном влиянии языка на мышление и познание, но к гипотезе Сепира – Уорфа именно об определениимышления языком они относятся скептически. Мы также соглашаемся с тем, что язык (так же, как и миф, традиции) представляет собой наиболее устойчивые императивы поведения. Он оказывает определенное воздействие на процесс становления данного индивида, привнося в его сознание то социально-психологическое своеобразие, которое отличает один народ от другого. И в этом смысле Э. Сепир был прав, когда писал, что характерные «качества голоса, фонетический облик речи, быстрота и относительная гладкость произношения, длина и построение предложений, характер и объем лексики… ориентация речи на языковые привычки своих собеседников – все это небольшая часть сложных показателей, характеризующих личность» [12, c. 248]. Но концепция Сепира – Уорфа абсолютизировала обусловленные языком различия в познавательных процессах у разных народов, которые, по существу, должны были исключить возможность их какого-либо взаимодействия.

Можно утверждать, что в работах указанных выше исследователей речь идет об имманентных языку основных функциях, что имеет непосредственное отношение к раскрытию сущности языковой личности. В языкознании выделяется достаточно много функций языка. Но в контексте нашего исследования интерес представляет мысль А. А. Леонтьева о том, что речевая деятельность есть «единство общения и обобщения», исходя из которой он и выделил такие функции языка, как коммуникативная, национально-культурная функции, функция существования общественно-исторического опыта и др [9]. Язык воспроизводит культуру, участвует в социальной интеграции, задает параметры социализации и идентификации личности. Более того, «очевидно, что человека нельзя изучить вне языка...», поскольку трудно понять, что представляет из себя человек, не услышав его речь. Но также невозможно «язык рассматривать в отрыве от человека», поскольку без личности, говорящей на языке, он остается не более чем системой знаков. Видимо, поэтому Н. Н. Вольский утверждал, что «главный путь изучения человека – изучение человеческого языка, а следовательно, главная из наук о человеке – лингвистика» [3, c. 7].

Так теоретический анализ подвел наше исследование к определению ключевого понятия – языковая личность.

В российской лингвистике понятие языковой личности было использовано еще В. В. Виноградовым. Исследуя интеракцию художественного образа и образа автора, В. В. Виноградов писал о языковой личности как о «субъекте, способном совершать речевые поступки». По мнению исследователя, языковое творчество личности есть «следствие выхода его со всех конкретных кругов, которые сужаются, тех коллективных субъектов, формы которых оно в себе носит, творчески их усваивая» [2, с. 60].

Основываясь на философских идеях В. Гумбольдта, Л. Вайсгербер в работе «Языковая личность» („Diesprachliche Persönlichkeit“) описал языковую личность в социолингвистическом контексте родного языка, которому эта личность принадлежит. На многих лексических примерах он пытался доказать зависимость мировоззрения человека от его родного языка. Таким образом, каждый язык – это особая точка зрения на мир, особое мировидение народа. Каждый язык «рисует» свою картину, изображающую действительность несколько иначе, чем это делают другие языки.

Г. И. Богин определил языковую личность как «человека, рассматриваемого с точки зрения его готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи» [1, с. 1].

Ю. Н. Караулов определяет языковую личность как «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов). Он исходит из понимания языковой картины мира и личности, которая сначала осваивает языковую картину мира, а затем с помощью того же языка проецирует себя в этот мир, обогащая тем самым себя и общественное сознание [7, c. 51].

Язык является способом и целью идентификации личности в мире, бытие человека заключается в обретении своей идентичности при любых обстоятельст­вах [8, с. 76]. Он остро реагирует на перемены в окружающем пространстве – на смену типа цивилизации, появление новых феноменов в социуме, культуре и науке, новых технологий. Все изменения в жизни так или иначе сказываются на языке и речи людей.

Личность, адаптируясь к разнообразной среде, творит, с одной стороны, себя в качестве социокультурного бытия, с другой – само это многообразное социокультурное бытие. Язык как результат социокультурной адаптации человека несет на себе печать человеческого присутствия, становясь таким же разноликим, как и сама личность. В то же время человек, адаптируясь к социокультурной реальности, ограничивает себя языковыми пределами, тем самым становясь homo loquens.

Разумеется, учитывая многослойность и противоречивость языковой действительности, трудно дать универсальное определение языковой личности, но работы названных исследователей-лингвистов, посвященные проблеме языковой личности, дают основание для комплексного толкования, охватывающего и лингвистический, и философский, и психологический, культурно-антропологический аспекты личности, преломленные через ее язык, коммуникацию. В этих работах были обоснованы плюрализм и положение, согласно которому языковая личность может быть понята лишь как историческое явление, несущее на себе печать конкретных условий ее эволюции. Позиция данных исследователей во многом обусловила специфику нашего понимания языковой личности, согласно которому языковая личность есть субъект, действующий в языковой действительности, социокультурном пространстве коммуникации и рефлексирующий поступающую информацию и себя в стереотипах речевого поведения.

Библиографический список

1.        Богин Г. И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов. Л.: АДД, 1984.

2.        Виноградов В. В. О художественной прозе. М., 1930.

3.        Вольский Н. Н. Лингвистическая антропология. Введение в науки о человеке: Курс лекций. Новосибирск: Изд. НГПУ, 2004. 238 c.

4.        Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.

5.        Гумбольдт В. фон. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода // Хрестоматия по истории языкознания XIX–XX веков / Сост. В. А. Звегинцев. М.: Учпедгиз, 1956.

6.        Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985. 370 с

7.        Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. 263 с.

8.        Левинас Э. Избранное: тотальность и бесконечное. М. – СПб.: Университетская книга, 2000. 416 с.

9.        Леонтьев А. Н. Общее понятие о деятельности // Основы теории речевой деятельности / Под ред. A. A Леонтьева. М., 1974.

10.    Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993.

11.    Сепир Э. Язык // История языкознания XIX–XX вв. в очерках и извлечениях / В. А. Звягинцев. В 2 ч. Ч. 2. М., 1965.

12.     Радченко О. А. Язык как миросозидание: лингвофилософская концепция неогумбольдтианства. Изд.2-е., испр. и доп. М.: Едиториал УРСС, 2005.

Неизбежность приемов модуляции и целостного преобразования в кинопереводе

Газизуллина Камила Тахировна — Студент, Тольяттинский государственный университет, Тольятти, Россия

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

На сегодняшний день кинематограф стал одним из самых популярных и актуальных видов искусства. Современному зрителю доступны фильмы не только отечественного, но и зарубежного производства. Благодаря развитию Интернета возможен просмотр кино на языке оригинала, но не все владеют иностранными языками. Что касается российских кинотеатров и телевидения, то здесь зарубежная кинопродукция чаще всего представлена в дублированном переводе. В связи с этим возникает потребность в качественном переводе кинофильмов [9, с. 54]. Но процесс перевода кинотекста обладает некоторыми особенностями, которые отличают этот вид перевода от других.

Изучение особенностей киноперевода определяется необходимостью обеспечения качественного перевода иностранного аудиовизуального материала и возросшим интересом лингвистов и переводчиков к аудиовизуальному виду перевода. Киноперевод существует относительно недолго, поэтому для лингвистов-переводчиков это достаточно новая сфера и, соответственно, в ней есть еще не изученные или мало изученные особенности. Для того чтобы обеспечить качественный перевод кинофильма, необходимо учитывать все особенности киноперевода, следовательно, необходимо их глубокое изучение. Следует также исследовать проблематику, нормы киноперевода и переводческие трансформации, которые используются для обеспечения адекватности кинотекста.

В данной статье подчеркивается важность приемов модуляции и целостного преобразования, точнее, их неизбежность, так как без них сложно одновременно сохранить и смысл оригинального текста, и его экспрессивность, от которой напрямую зависит положительная оценка фильма зрителями. В работе будут использоваться примеры перевода кинодиалогов из анимационного фильма «Моана» с английского языка на русский, чтобы показать, насколько указанные приемы необходимы при перенесении кинотекста с одного языка на другой. Прежде чем перейти к примерам, нужно разобраться в понятиях кинотекст и кинодиалог, а также рассмотреть, что в себя включают проблематика и нормы киноперевода.

Кинотекст рассматривается как совокупность образов, речи, шумов, музыки, которые особым образом организованы и находятся в неразрывном единстве [5, с. 27]. Кинодиалог (вербальный компонент фильма, лингвистическая система фильма) представляет собой сочетание устно-вербального и письменно-вербального компонентов. К кинодиалогу относят речь персонажей, речь теле- и радиодикторов в кадре, разного рода аудиозаписи в кадре, все виды закадровой речи (комментарии автора, монологи героев), песни, исполняемые или прослушиваемые героями, все виды письменных текстов в кадре и за кадром [10, с. 253].

Когда речь идет о кинопереводе, то говорится о таких его видах, как субтитрование, дубляж и закадровое озвучивание. Это три наиболее распространенных вида киноперевода, и выбор одного из них зависит от страны, в которой выполняется киноперевод, а также от назначения переводимого продукта: это может быть кино, телепередача или DVD-диск [12, с. 9]. Мультфильм «Моана» вышел на экраны российских кинотеатров в дублированном переводе, поэтому в статье перевод кинодиалогов мультфильма будет рассматриваться с точки зрения дублирования как вида киноперевода.

Процесс дублирования очень трудоемкий и включает множество факторов, и в этом процессе тексту неизбежно придется претерпеть различные модификации. После того как переводчик закончит перевод, текст может быть отправлен на редактуру, а после – на синхронизацию, в процессе которых первоначальный текст перевода может быть существенно модифицирован, что иногда необходимо, а иногда нет. Также нужно учитывать, что иногда ни редактор, ни человек, который синхронизирует текст, не знают язык оригинала, поэтому измененный текст перевода может в итоге не совпадать с текстом оригинала [13 с. 5–6].

Синхронизация является одним из ключевых факторов в аудиовизуальном переводе, особенно в контексте дублирования [13, с. 35]. С профессиональной точки зрения цель «хорошей» синхронизации считается достигнутой, когда то, что зритель слышит с экрана, звучит не как перевод, а как речь самих актеров [13, с. 36–37].

В Европе существуют три общепринятые конвенции.

Движение губ в крупноплановой съемке (запечатлены губы или все лицо целиком) должно быть соблюдено. То есть исходный текст (в случае постсинхронизации) или переведенный диалог (в случае дублирования) должны совпадать с движением губ актеров на экране, особенно при губно-губных согласных, губно-зубных согласных и открытых гласных. Сопоставление переведенного текста с артикуляцией актера на экране называется губной синхронностью.

Телодвижения актеров на экране также должны быть соблюдены. Другими словами, исходный текст (в случае постсинхронизации) или переведенный диалог (в случае дублирования) должны совпадать с движением частей тела персонажа, при выражении эмоций (согласие, отрицание, удивление и т. д.). Такой вид адаптации называется кинетической синхронностью.

Должен быть учтен промежуток времени, за который актер произносит свою реплику. То есть исходный текст (в случае постсинхронизации) или переведенный диалог (в случае дублирования) должны в точности совпадать со временем произнесения реплики, а именно начинаться в момент, когда актер открывает рот, и заканчиваться в момент, когда он закрывает рот. Такой вид синхронности называется изохронией [13, с. 41].

Вышеперечисленные конвенции обусловливают проблемы киноперевода, которые осложняют процесс перевода кинофильмов.

В статье используются понятия приемов модуляции и целостного преобразования, определения к которым даны В. Н. Комиссаровым и Я. И. Рецкером [2, с. 176–177; 6, с. 60].

Как правило, при работе с текстом переводчик должен сохранять его оригинальность и смысл. Киноперевод подразумевает некую степень компрессии исходного материала при сохранении полноты его смысла, передачи аллюзий, игры слов, сложной фразеологии и т. д. [7, с. 155]. Для передачи игры слов обычно используется прием целостного преобразования.

E.g. Muscle up, buttercup[11]. – Выше нос, матрос[4].

Например, если эту фразу перевести дословно, то получится полная бессмыслица и реципиенту будет совершенно не понятно, почему вдруг речь идет о каком-то лютике, который должен стать сильнее.

Известно, что в классической теории и практике перевода целью адекватного перевода является точная передача содержания и формы подлинника, однако в кинопереводе стоит другая задача, а именно адаптация кинодиалога к культуре переводящего языка, что требует значительную долю трансформаций и изменений оригинального кинотекста. Н. И.Лепухова называет это интеркультурной адаптацией, которая обусловлена приспособлением произведения к восприятию представителями иной культуры [3, с. 162].

E. g. See you out there, Maui[11]. –Довстречи,Мауи[4].

В этом примере представлен перевод разговорного выражения с английского на русский язык, и переводчику приходится использовать прием целостного преобразования, для того чтобы адаптировать данное англоязычное выражения к нормам русского языка. Приходится буквально менять структуру предложения оригинала, чтобы передать смысл выражения.

В анимационном фильме присутствуют песни, перевод которых осуществлялся с помощью целостного преобразования.

E. g. Kid, honestly I can go on and on.

I can explain every natural phenomenon.

The tide, the grass, the ground –

Oh, that was Maui just messing around[11].

Что ж, деточка, как было сказано,

Я полубог, и вы все мне обязаны.

Прилив, трава, острова –

Дело рук Мауи, таки дела[4].

При переводе песен необходимо сохранить и рифму и содержание, однако это невозможно без комплексного изменения целых предложений, в итоге переводчику приходится буквально придумывать новую песню на переводящем языке.

E. g. That's a man's discovery of Nanya. – What's Nanya? – Non ya Business[11].

А это обнаружение Несуиси. – Какой Несуиси? – Сюда не суйси[4].

Также целостное преобразование использовано при переводе некоторых предложений. В примере выше, например, переводчик употребил данный прием, чтобы передать игру слов.

E. g. Te Fiti, how you've been?    [11] – Те Фити, ты смотри, ну как делишки?[4].

E. g. Now let’s feed you up, drumstick[11]. –Набирайжирок,доходяга[4].

В этих двух случаях видно, что при переводе были употреблены просторечные выражения, которые не соответствуют литературной норме русского языка. Таким образом переводчик добавил в речь персонажа больше фамильярности, тем самым усилив экспрессивность его речи.

Прием модуляции незаменим, когда требуется изменить форму предложения для соответствия требованиям синхронизации, не меняя при этом содержания:

E. g.Hewasrightaboutgoingoutthere[11]. – Он был прав в том, что там опасно[4].

E. g.Iwasonlylookingattheboats,Iwasn'tgonnagetonthem[11]. – Я только смотрела на лодки, я не собиралась плыть[4].

В примерах выше переводчик использует контекст и с помощью смыслового развития меняет форму предложения. В первом примере вместо дословного перевода «Он был прав по поводу хождения туда» переводчик, учитывая предыдущий диалог персонажей, изменил вторую часть в соответствии с контекстом. Второй пример демонстрирует то же самое: вторая часть предложения переведена с использованием приема модуляции, с указанием персонажа на намерение уплыть, о котором говорилось раньше. Однако в кинотексте изменение формы предложения с помощью модуляции не является прихотью переводчика. Это, в первую очередь, нужно для успешной синхронизации переведенного текста со звуковой дорожкой и движением губ и тела персонажей.

E. g. If any one has my hook, it's that PD eyed bottom feeder[11]. –Мойкрюкнавернякауэтогопучеглазогобарахольщика[4].

В этом случае в оригинальном предложении используется научный термин PD eyed,который нельзя переводить дословно, так как это не будет соответствовать ни жанру анимационного фильма, ни образу персонажа, а также термин, скорее всего, будет непонятен обычным зрителям. Кроме того, для передачи этого термина придется использовать переводческий комментарий или описание, что станет проблемой во время синхронизации. Поэтому переводчик прибегнул к приему модуляции и заменил понятие межзрачковое расстояние (PD eye) на определение пучеглазый.Учитывая, что в предложении говорится о ракообразном моллюске, выражение bottom feederозначает здесь рыбу, питающуюся на дне. По указанным выше причинам данное выражение было заменено словом барахольщик, что соответствует образу упомянутого персонажа из-за его любви к хламу.

Стоит подчеркнуть, что в обоих случаях для передачи научного понятия была использована эмоционально окрашенная лексика, что является важным аспектом киноперевода, так как это один из способов сделать переводной кинотекст более экспрессивным и привлекательным. По этому поводу М. А. Тульнова отмечает, что речь героев при переводе на русский язык является более экспрессивной, чем в оригинале, что обеспечивает повышение привлекательности кинотекста для русскоязычного зрителя, который владеет иным, чем у американского зрителя, объемом и содержанием социокультурной информации [8, с. 6–7]. Поэтому для передачи этой экспрессивности используются различные виды отклонений от литературной нормы, включая жаргон, сленг, табуированную лексику, просторечия и т. д [1, с. 194].

Таким образом, приемы модуляции и целостного преобразования необходимы при переводе кинофильмов по нескольким причинам. Во-первых, использование этих приемов помогает избежать проблем во время процесса синхронизации. Нельзя допустить, чтобы предложения в переводном кинотексте оказались длиннее, чем в оригинале, в противном случае будет иметь место несовпадение текста перевода со звуковой дорожкой. С помощью модуляции и целостного преобразования можно изменить структуру предложения, чтобы она соответствовала требованиям синхронизации, при этом смысл предложения останется нетронутым. Особенно это важно, если необходимо совпадение текста перевода с движением губ персонажей. Во-вторых, эти приемы могут быть единственным способом передачи лакун: например, когда передать значение какого-то слова или выражения оригинала в традиционных видах перевода можно только с помощью переводческого комментария или описательного перевода, что в кинопереводе приведет к нарушениям требований синхронизации, а также к снижению экспрессивности и привлекательности кинотекста. В-третьих, данные приемы чаще всего являются единственным способом перевода игры слов и песен, если они присутствуют в фильме.

Библиографический список

1.        Алексеева И. С.Введение в переводоведение: Уч. пос. для студ. филол. и лингв. фак. высш. учеб. заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2004. 352 с.

2.        Комиссаров В. Н. Теория перевода (лингвистические аспекты): Учеб. для
ин-тов и фак. иностр. яз. М.: Высш. шк., 1990. 253 с.

3.        Лепухова Н. И. Прагматический аспект перевода // Молодий Вчений. 2015. № 5. С. 160–164.

4.        Моана (2016) на английском с субтитрами онлайн.URL: http://filmatika.ru/english_cartoons/moana/.

5.        Нелюбина Ю. А. Кинотекст в кругу смежных понятий // Гуманитарный вектор. 2014. № 4. С. 26–29.

6.        Рецкер Я. И. Теория перевода и переводческая практика. Очерки лингвистической теории перевода / Дополнения и комментарии Д. И. Ермоловича. 3-е изд., стереотип. М.: Р.Валент, 2007. 244 с.

7.        Скоромыслова Н. В. Теоретический аспект перевода художественных фильмов // Вестник Московского государственного областного университета. Сер. «Лингвистика». 2010. № 1. С. 153–156.

8.        Тульнова М. А. О способах локализации текстов глобальной культуры // Известия ВГПУ. 2013. № 1. С. 4–7.

9.        Федорова И. К. Возможности передачи и восприятия комического дискурса в условиях киноперевода // Пермский национальный исследовательский политехнический университет. 2014. № 10. С. 54–60.

10.    Федотова И. П. Структура лингвистической системы фильма // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2016. № 3. С. 252–256.

11.    Moana (2016) MovieScript. URL: https://www.springfieldspringfield.co.uk/ movie_script.php?movie=moana.

12.    O’Sullivan C. Translating Popular Film.Portsmouth: Palgrave Macmillan, 2011. 243 p.

13.    Orero P. Topics in Audiovisual Translation. Benjamins Translation Library. Barcelona, Benjamins Translation Library, 2004.227 p.

Образные средства в научно-популярном тексте и стратегии их перевода

Бородулина Наталия Юрьевна — Д-р филол наук, профессор Тамбовский государственный технический университет Тамбов, Россия

Ильина Ирина Евгеньевна — Канд. филол. наук, доцент, Тамбовский государственный технический университет Тамбов, Россия

Макеева Марина Николаевна — Д-р филол. наук, профессор, Тамбовский государственный технический университет Тамбов, Россия

Научно-популярный текст часто становится объектом перевода при обучении студентов технического вуза дополнительной специальности «Переводчик в сфере профессиональной коммуникации». Несмотря на свое периферийное положение, обусловленное коммуникативной установкой и характером адресата, такой текст дает возможность в доступной форме представить научное знание, современное состояние науки и перспективы ее развития. Таким образом, у переводчика, с одной стороны, формируется целостное, научно обоснованное мировоззрение, а с другой стороны, показано бытие современного человека в созданной им системе культуры. Дело в том, что одним из достоинств научно-популярного текста, а также предметом трудности перевода, является непременное наличие в нем образных языковых средств, в том числе метафор, метонимий, сравнений, эпитетов и т. п., активно участвующих в языковой репрезентации объектов и явлений окружающего мира и позволяющих наглядно, а самое главное — доходчиво и разнообразно описывать меняющиеся реалии [1–4]. И если, например, в художественном тексте метафора доставляет эстетическое удовольствие, то в научно-популярном тексте, наоборот, она становится мощным «орудием мышления», открывающим мысли доступ «к далеким и ускользающим от нас понятиям» [5, с. 72].

Однако для переводчика образные языковые средства могут приводить к переводческим проблемам по причине разной степени образности языков. Соотнесение знаний переводчика с особенностями лингвокультуры переводимого им текста, стремление к наиболее полной передаче информации без искажения смысла оригинала, поиск соответствующих эквивалентов — все это должно приблизить работу переводчика к главной цели — обеспечению адекватного перевода, включающего реализацию как смысловой, так и прагматической составляющей текста оригинала.

При работе со сложными в смысловом отношении текстами, в том числе специального характера, обязательным условием становится поиск переводческого соответствия. Сравнения, эпитеты, фразеологизмы, парафразы, метафоры желательно сохранить и адекватно интерпретировать, хотя на практике, как правило, часть эмоциональной и эстетической информации теряется.

Цель настоящей статьи заключается в обосновании переводческих приемов, позволяющих будущим переводчикам сохранить лингвокультурную и ценностную репрезентации оригинального текста научно-популярного характера. Обучение студентов по дополнительной специальности «Переводчик в сфере профессиональной коммуникации» подтверждает необходимость знакомства обучающихся с научной терминологией, образованной путем переноса значения. С другой стороны, язык профессиональной коммуникации расширяет вокабуляр не только за счет специальной лексики. Современный терминологический аппарат включает также метафоры и метонимии, не являющиеся терминами, но активно участвующие в вербализации событий и явлений, субъектов и объектов окружающего мира.

Стоит подчеркнуть, что формирование современного научного лексикона, осуществляемое в соответствии с тенденцией к метафоризации репрезентаций и лавинообразным характером словообразования, способствует сближению научных картин. Благодаря этому профессионалы не испытывают затруднений при овладении новой терминологией, в которой достойное место занимают и образные языковые средства. Что касается проблемы их перевода, то к ней обращались и маститые ученые [6–7], и молодые филологи [8–9], и зарубежные ученые. Так, П. Ньюмарк полагает, что перевод метафоры напрямую зависит от типа текста, в котором она употребляется. Ученый различает, соответственно, информативные тексты, в которых лексикализованные метафоры не несут функциональной нагрузки и обладают высокой степенью переводимости, и экспрессивные тексты, наполненные метафорами, несущими большую информативную нагрузку и обладающими низкой степенью переводимости, поскольку они передают контекстуальную, семантическую и прагматическую информацию [ 11, с.  56]. Выбор относительно того, надо ли сохранять или снимать метафору при переводе, делается исходя из определения типа текста, количества индивидуально-авторских метафор и целесообразности использования метафоры в конкретной ситуации [10 ].

А.-К. Хагстром выделяет следующие стратегии перевода метафор: буквальный перевод, чистое сравнение, перевод с помощью неметафорической интерпретации, замена другой метафорой, опущение, частичной опущение, метафорическое добавление, использование той же метафоры, но с объяснением и возможным расхождением [12, с. 65]. Лингвист также полагает, что тематика высказывания имеет чрезвычайно важное культурологическое и текстуальное значение.

С. Витакер указывает на роль такой риторической фигуры, как персонификация. Речь идет, в частности, о текстах, посвященных медицине и экономике. Автор рассматривает персонификацию как разновидность метафоры. Лингвист подчеркивает также тот факт, что персонификация является излюбленным приемом политиков [13, с. 203].

Практическому описанию результатов перевода метафор посвящены многие работы зарубежных и отечественных филологов [14– 17 ]. Предлагаемые ими переводческие трансформации включают следующие переводческие стратегии: транскрипцию, транслитерацию, калькирование, добавление, опущение, дескрипцию, генерализацию, конкретизацию, сноски или комментарии, сохранение авторских неологизмов и окказионализмов, замену образа и смешанные способы.

Конец ХХ — начало ХХI в. ознаменовались в лингвистике и в переводоведении акцентированием культурного фактора, учетом личности автора и реципиента, вниманием к тем языковым единицам, с помощью которых автор текста «выводит» интегрированный фрагмент реального мира из своего сознания. Когнитивный подход к переводу образных языковых средств призывает анализировать лексические единицы, в которых закодированы концепты, то есть ментальные образования, являющиеся результатом процесса вербальной и культурной переработки реального мира носителями лингвокультуры. Концепты ориентируют переводчика в осмыслении текстового пространства. «Интерпретация концепта как ментального образования позволяет не только реконструировать “концептуальную картину мира” носителя языка, но и воссоздать его этноментальный образ, поскольку все концепты обладают национально-культурной маркированностью, а концептуальная система представляет собой этнокультурную репрезентацию концептуальной формы мысли представителя того или иного культурного пространства» [18, с. 127].

Принимая во внимание тот факт, что разные лингвокультурные сообщества по-разному воспринимают и категоризируют окружающую действительность, переводчик обращает внимание на культурные коды и компоненты значения, заложенные в основании концептуальной метафоры, и это позволяет ему выявить различия в структурировании опыта человека в лингвокультурах.

Участие ключевой метафоры в осмыслении текста, подтвержденное зачастую ее вынесением в заголовок статьи, то есть в самую сильную позицию, направляет интерпретацию, оказывая неоспоримую помощь переводчику, прогнозирующему через метафорические репрезентации смысловые оттенки в содержании статьи.

Ключевая текстовая метафора, с помощью которой автор ведет диалог с читателем, может рассматриваться как подсказка в поиске переводческой стратегии, обусловленной во многом функциональными доминантами текста.

Сохранение аксиологических интенций при переводе — это то, к чему также должен стремиться переводчик, заинтересованный в донесении до потенциального читателя через перевод смысловой нагрузки концептуальной метафоры, составляющих компонентов в структуре метафорического концепта в полноте интерпретации, особенно если речь идет о так называемых авторских метафорах, продуцентами которых являются известные личности. Их аксиологический замысел никоим образом не должен исказиться при переходе с языка источника на язык перевода.

Для переводчика очень важным является и тот факт, чтобы он хорошо представлял область знания, к которой относится переводимый им текст. Приведем примеры из выпускных работ студентов, обучающихся по специальности «Переводчик в сфере профессиональной классификации». В первом примере (французский язык) при описании процесса возникновения радиоволн (область знания — радиотехника) используется ключевая метафора onde → voyage (волна → путешествие):

(1)     Quand de telles oscillations voyagent (c'est-à-dire, quand l'oscillation ne reste pas attachée à un endroit) nous parlons alors d’ondes se propageant dans l'espace. Par exemple, un chanteur crée des oscillations périodiques dans ses cordes vocales. Ces oscillations compriment et décompriment périodiquement l’air, et ce changement périodique de pression atmosphérique abandonne alors les lèvres du chanteur pour entreprendre un voyage, à la vitesse du son. Une pierre plongeant dans un lac cause une perturbation, qui voyage alors à travers le lac comme une onde. — Когда такие колебания путешествуют ( то есть когда колебание не остается привязанным к   одному месту ), мы говорим о   волнах , распространяющихся в   пространстве . Например, певец создает периодические колебания в своих голосовых связках. Эти колебания периодически сжимают и разжимают воздух, и это периодическое изменение атмосферного давления затем покидает губы певца, чтобы отправиться в путешествие со скоростью звука. Камень, брошенный в озеро, вызывает волнение, которое затем путешествует по озеру, подобно волне.

Представление о метафорическом моделировании помогает переводчику осмыслить образное основание и передать его без искажения через метафору (изменение атмосферного давления отправляется в путешествие) и сравнение (путешествует по озеру, подобно волне).

Во втором примере (немецкий язык) из научно-популярного текста политической направленности показано знание культурных кодов:

(2)     Der Präsident der Bundesanstalt für Arbeit, Herr Jagoda, der Ihrem Hemd etwas näher als meiner Jacke steht, hat vor wenigen Wochen ausdrücklich gesagt, es handele sich um Besserungstendenzen; von einer Trendwende könne keine Rede sein. — Президент Федеральной службы труда, г-н Ягода, которому своя рубашка ближе к телу, чем чей-то пиджак, несколько недель назад четко сказал, что речь идет о тенденции к улучшению; но о повороте в развитии не может быть и речи.

В данном примере в  первом случае переосмысляется известное выражение das Hemd ist/liegt mir näher als der Rock (букв.: «рубашка мне ближе, чем пиджак (или жилет)», имеющее русский эквивалент «своя рубашка ближе к телу». Через образное сравнение показано, что своя выгода человеку важнее, чем выгода другого. Переводчик использует культурную адаптацию и сохраняет образность. Во втором случае мертвая метафора (поворот в развитии) транспортной модели переводится буквально .

В третьем и четвертом примерах (английский язык) демонстрируется важность знания метафорических терминов при переводе текстов из области экономического знания:

(3)     The new low in the financial crisis, which has prompted comparisons with the 1929 Wall Street crash, is the fruit of a pattern of dishonesty on the part of financial institutions, and incompetence on the part of policymakers. — Новые пробоины в   финансовом кризисе , которые вызывают сравнения с   крахом на   Уолл - стрит 1929  г ., являются плодом модели непорядочности со стороны финансовых институтов и   некомпетентности политиков .

Первая метафора low в английском языке представлена широкозначным словом, обозначающем нечто очень низкого уровня. Переводчик нашел в русском языке удачный эквивалент креативной метафоры — пробоины, репрезентирующий ситуацию, связанную с финансовым кризисом. Вторая метафора — fruit(плод) —относится к разряду мертвых, застывших, она переведена буквально.

(4)     The public enterprises can no longer afford to be lame ducks as economic environment becomes more and more competitive in future. — Государственные предприятия больше не могут позволить себе быть хромыми утками, поскольку экономическая среда становится все более и более конкурентоспособной в будущем.

Переводчику следует знать, что многие метафорические метафоры, даже такие экзотические, как lame duck — хромая утка, калькированы русским языком. В экономическом языке данная зооморфная метафора репрезентирует компанию в тяжелом финансовом положении, исправить которое может, в частности, вмешательство государства.

Таким образом, в статье рассмотрены и проанализированы те проблемы, с которыми переводчик в сфере профессиональной коммуникации может столкнуться в ходе работы над переводом текста по специальности, в частности в связи с использованием в нем образных средств, таких как персонификация, сравнение, фразеологизм и особенно концептуальная метафора. Сложности возникают тогда, когда переводчик не может найти подходящего значения в словаре и должен рассуждать об ассоциациях, заимствованиях, образах, лежащих в основе коннотации, аксиологической стороне перевода, то есть немаловажную роль в переводческих стратегиях занимают как лексическая, так и культурная адаптация переводимого текста к другому языку и к инокультурной среде.

Вместе с тем следует констатировать, что помимо языковых навыков, переводчик должен обладать знаниями мирового культурного фонда (паремии, фольклор, мифология): это поможет ему в полной мере осмыслить метафоры, сравнения, идиомы и пословицы, встречающиеся в тексте по специальности, и выполнить адекватный перевод.

Что касается метафорических терминов и участия метафор в создании терминосистемы изучаемых языков, то сближение метафорических картин мира помогает переводчику в поисках эквивалентов, зачастую перевод метафор бывает буквальным. Случаи деметафоризации крайне редки.

Концептуальная метафора, репрезентирующая реалии окружающего мира, неизбежно формирует у реципиента отношение, которое продуцент метафоры заложил в выборе источника метафорического переноса. В таком случае переводчик имеет дело с интерпретацией, он задействует весь свой лингвистический и жизненный опыт, который подсказывает ему аксиологические интенции, заложенные в тексте оригинала, что помогает в итоге добиться успешного результата.

Наконец, ценность обучения переводу метафор усматривается в развитии творческих способностей современного переводчика, формировании у него потребностей в углублении как лексикографических, так и культурологических познаний, расширении общего кругозора.

Перспективы дальнейших исследований в данном направлении усматриваются в обращении внимания на экстралингвистические средства, сопровождающие образное наполнение текста по специальности, в частности на функционирование в научно-популярных текстах визуальных метафор и на выработку стратегий их перевода.

Библиографический список

1.    Алексеева  Л.  М., Мишланова C . Л. О тенденциях развития современного терминоведения // Актуальные проблемы лингвистики и терминоведения: Междунар. сб. научных трудов, посвященный юбилею проф. З. И. Комаровой. Екатеринбург, 2007. С. 8–11.

2.    Бабурина Е. В. Явление интерференции в создании и переводе метафоры (на материале англоязычных и русскоязычных художественных текстов): Автореф. дис. … канд. филол. наук / Перм. политехн. ун-т. Пермь, 2001. 22 с.

3.    Дотмурзиева З. С. Прагматика англоязычного художественного текста и проблемы прагматики его перевода: Автореф. дис. … канд. филол. наук / Пятигор. гос. лингвистический ун-т. Пятигорск, 2006. 20 с.

4.    Комиссаров В. Н. Современное переводоведение. Уч. пос. М.: ЭТС, 2001. 424 с.

5.    Котюрова М. П., Кетова А. Ю. Формирование терминосистемы текстов по экономике в печатных СМИ // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2010. Вып. 3 (9). С. 52–56.

6.    Миньяр-Белоручев Р. К. Теория и методы перевода. М.: ЧНУЗ «Моск. лицей», 1996. 207 с.

7.    Немировская А. В. Метафора в турецком художественном тексте: интегративный подход к переводу: Автореф. дис. … канд. филол. наук / Сиб. федер. ун-т. Красноярск, 2007. 23 с.

8.    Ортега-и-Гассет Х. Две великие метафоры // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С. 68–81.

9.    Пикалева С. А. Особенности перевода метафоры Андрея Платонова (на материале повести «Котлован» и ее переводов на английский язык): Автореф. дис. … канд. филол. наук / Новг. гос. ун-т. Великий Новгород, 2004. 20 с.

10.  Фесенко Т. А. Моделирование процесса перевода в контексте материи сознания // Межкультурная коммуникация и проблемы национальной идентичности: Сб. научных трудов. Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2002. С. 125–134.

11.  Delisle J. L’enseignement pratique de la traduction. 2015. URL: https://www.researchgate.net/publication/297658960_Jean_Delisle_L'enseignement_pratique_de_la_traduction.

12.  Hagström A.-Ch. Un miroir aux alouettes? Stratégies pour la traduction des métaphores. Thèse en langues romanes pour le doctorat ès lettres, l’Université d’Uppsala. 2002. 172 p.

13.  Musolff A. Metaphor and c onceptual e volution. URL: https: // www.metaphorik.de/sites/www.metaphorik.de/files/journal-pdf/07_2004_musolff.pdf.

14.  Newmark P. A Textbook of Translation. Harlow: Pearson Education Limited, 2008. 292 p.

15.  Newmark P. A. The Translation of Metaphor. Approaches to Translation. N. Y.: Pergamon Press, 1998. 184 p.

16.  Rojo A. M., Orts M. A. Metaphorical p attern a nalysis in f inancial t exts: Framing the c risis in p ositive or n egative m etaphorical t erms // Journal of Pragmatics. 2010. Vol. 42 (12). P. 3300–3313.

17.  Rydning A. F. La traduction d'expressions métaphoriques // La traduction et ses métiers — aspects théoriques et pratiques. C. Laplace, M. Lederer, D. Gile (eds.). Lettres Modernes Minard, Cahiers Champollion 12. Paris — Caen, 2009. P. 103–114.

18.  Whittaker S. Modulation et metaphors / dans Olof Eriksson (ed.), Översättning och språkkontrast i nordiskt-franskt perspektiv. Föredrag och presentationer från en nordisk forskarkurs. Rapporter från Växjö Universitet. 2000. № 9. P .  196–203.

Обучение переводу в вузе на примере ошибок, сделанных профессиональными переводчиками.

Морозова Елена Борисовна — кандидат филологических наук, ст. преподаватель, Московский государственный институт международных отношений, г. Москва, Россия

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

В современном мире подготовка профессиональных переводчиков является одной из важнейших задач, стоящих перед языковыми кафедрами различных вузов. Однако вопрос о том, чему учить и как это делать, до сих пор остается одним из спорных вопросов методики преподавания перевода. Различные курсы перевода, предлагаемые студентам их учебными заведениями, имеют целью не только предоставить учащимся определенные знания и выработать у них определённые навыки, но и подготовить из них высококвалифицированных специалистов-переводчиков, владеющих различными методами и стратегиями перевода текстов разного вида.

Стать профессиональным переводчиком также невозможно без накопления опыта перевода различных упражнений и текстов разных жанров. В процессе обучения переводу студенты, как правило, выполняют большое количество письменных и устных заданий, направленных на отработку перевода определенной грамматической или синтаксической конструкции, слова или словосочетания, устойчивых единиц и т.д. При этом большая часть этой работы проводится с опорой на печатный текст учебного пособия, выбранного для работы в том или ином учебном заведении. Во время занятий по переводу, общему, художественному или специальному, студенты не всегда способны сохранять должный уровень внимания, и им требуются паузы для переключения и отдыха, чтобы со свежими силами перейти от одного вида деятельности к другому.

Эти паузы можно заполнить весьма полезными и увлекательными, по отзывам самих учащихся, заданиями на перевод, которые автор статьи выполняла со своими студентами-переводчиками Института лингвистики Российского государственного гуманитарного университета. Речь идет об использовании методики, которая заключается в исправлении студентами ошибок, допущенных профессиональными переводчиками при переводе художественной литературы, фильмов, мультфильмов и периодики. Конечно, мы имеем в виду исправление только явных, бросающихся в глаза ошибок, вызванных непрофессионализмом переводящего: незнанием реалий или недостаточным уровнем владения языком. К сожалению, качество переводов современных фильмов, мультфильмов и литературы различных жанров и публицистики оставляет желать лучшего. За годы преподавания у автора статьи накопилось множество примеров грубых ошибок и неточностей, допущенных профессиональными переводчиками, которые и было решено использовать для оживления занятий по переводу.

Собранные автором примеры представляют собой короткие отрывки из фильмов, мультфильмов, публицистики и художественной литературы, содержащие неправильно переведенную с английского языка на русскую языковую единицу: лексему, речевое клише, грамматическую конструкцию, реалию и прочее. Работа с подобными примерами некачественного перевода возможна несколькими способами.

1.   Студенты получают краткую вводную информацию о художественном произведении (фильме, мультфильме, книге) или статье, необходимую для понимания обсуждаемого мини-эпизода/отрывка. Далее они знакомятся с отрывком, сначала на языке оригинала, затем — на языке перевода. После чего работая в парах, группах или индивидуально, они находят, обсуждают и исправляют ошибку переводчика.

2.   На более продвинутом этапе можно предложить студентам задание повышенной сложности. Учащиеся знакомятся с мини-эпизодом/отрывком на языке перевода, то есть на русском, после чего они должны «отгадать», какая языковая единица переведена неправильно и почему.

В качестве примера из коллекции ошибок автора можно взять американскую экранизацию классической остроумной комедии Оскара Уайльда «Идеальный муж» (режиссер Оливер Паркер), вышедшую на экран в 1999 году. Казалось бы, перевести фильм, снятый по известной, давным-давно ставшей классикой пьесе, к тому же имеющей несколько вариантов перевода на русский язык (переводы О. Холмской и В. Чухно), не представляет труда. В любой затруднительной ситуации переводчик этого фильма мог воспользоваться как оригинальным текстом пьесы О. Уайальда, так и переводом его произведения, как уже было отмечено выше, существующим в двух вариантах. Однако в профессионально выполненном переводе фильма мы встречаем как минимум одну вопиюще безграмотную ошибку в переводе.

В одном из эпизодов картины лорд Горинг пытается сделать предложение руки и сердца мисс Мейбл Чилтерн. Разговор происходит на парадной лестнице в особняке сэра Роберта Чилтерна. Кокетливая героиня, отказываясь ответить на вопрос о сопернике лорда Горинга прямо, назначает ему свидание. «Я буду в консерватории под второй пальмой справа», — говорит она и убегает прочь. (На языке оригинале в фильме это звучит так: I shall be in the conservatory under the second palm tree on the right). Следующая встреча героев происходит, вопреки логике переводчика фильма, в зимнем саду особняка, под второй пальмой справа.

Конечно, внимательные студенты после просмотра данного эпизода на двух языках (в более продвинутых группах было достаточно просмотра только на русском языке) сразу находят ошибку в переводе. «При чем же тут консерватория?", — спрашивают они. Консерватория здесь и правда ни при чем. Оксфордский онлайн словарь дает следующее определение слова conservatory —a room with glass walls and a glass roof that is built on the side of a house… used for sitting in to enjoy the sun and to protect plants from cold weather. То есть это зимний сад, оранжерея, как и было показано в фильме. Действительно, как говорит нам тот же словарь, в американском английском слово conservatory имеет еще одно значение — «консерватория». Однако в британском английском, а уж тем более в классическом английском 19‒го века, слово «консерватория» пишется как conservatoire, да и произносится несколько по-другому. Таким образом, перед нами яркий пример неправильного перевода лексемы из группы слов, называемых «ложными друзьями переводчика», то есть слов, похожих по написанию и произношению, часто с общим происхождением, но отличающихся своими значениями. Лексема conservatory повсеместно включается в словари «ложных друзей переводчика», например, в классический «Англо-русский и русско-английский словарь «ложных друзей переводчика» под общим руководством В.В. Акуленко 1969 года, в «Англо-русский словарь ложных друзей переводчика» К.В. Краснова 2004 года, а также в ряде онлайн словарей. К сожалению, переводчика фильма, видимо, совершенно не смутил даже тот факт, что никакой консерватории, оркестра или хотя бы музыканта в фильме показано не было. В переводах пьесы Уайльда на русский язык лексема conservatory, естественно, переведена абсолютно правильно.

Анализ этого эпизода может служить прекрасным введением в тему «Ложные друзья переводчика». Он не только великолепно иллюстрирует, что представляет собой эта группа слов, но и доказывает, что «… в области лексики именно «ложные друзья переводчика» не только особенно часто дезориентируют массового «переводчика», но порой могут вводить в заблуждение и специалиста-филолога (в том числе лексикографа, переводчика-профессионала, преподавателя)» ^{[1, с. 374]}. Данный отрывок также можно использовать во время отработки этой непростой темы, «разбавив» им перевод упражнений из вашего учебника или список «ложных друзей переводчика», который должны проанализировать ваши студенты.

Рассмотрим еще один пример, на сей раз из области литературы — из популярного романа современного американского писателя Дэна Брауна «Код да Винчи» и его перевода на русский язык, выполненного Натальей Рейн. Несмотря на то, что Н. Рейн является довольно опытным переводчиком художественной литературы, в русском переводе «Кода да Винчи» встречается большое количество переводческих ошибок, часть из которых проанализирована в остроумной статье доктора наук, преподавателя и переводчика Д.И. Ермоловича «Хоть довинчивай».

Отрывок из романа, предложенный для анализа студентам, не упоминается в вышеназванной статье, однако является интересным по нескольким причинам. Он представляет собой всего лишь одно предложение из первой главы романа и описывает эмоции одного из главных героев, профессора Лэнгдона, во время лекции в Парижском университете. Ведущая, представляя профессора студентам, начинает цитировать статью о нем, опубликованную в одном американском журнале. Статья вызывает смех у аудитории, и профессор Лэнгдон чувствует смущение. «Он знал, что последует дальше — пассаж на тему «Гаррисон Форд в твиде от Гарриса». В оригинале это звучит так: «He knew what came next — some ridiculous line about «Harrison Ford in Harris tweed …». Как мы видим, в этом коротком предложении нам встречаются два имени собственных — Harrison Ford и Harris Tweed. Первое имя принадлежит известному голливудскому актеру и хорошо знакомо массовому читателю. Второе имя является гораздо менее известным, по крайней мере, для широких масс и требует некоторого пояснения. Harris Tweed — это твидовая ткань, которая практически вручную производится жителями Внешних Гебридских островов Шотландии. Ткань, известную ныне как Harris Tweed, впервые начали ткать на шотландском острове Льюис-энд-Гаррис (другие варианты перевода — Льюис-энд-Харрис, Льюис и Гаррис). Популярности твида этой марки в Великобритании во многом поспособствовала леди Кэтрин Херберт, унаследовавшая поместье на острове. Оценив по достоинству эту прекрасную теплую материю, леди Кэтрин занялась ее продвижением на британском рынке, и к началу ХХ века твид стал чрезвычайно популярным. В данный момент на острове существует несколько небольших компаний, производящих твидовые ткани, объединенных под брендом Harris Tweed. Из этих тканей лучшие портные по всему миру шьют пиджаки, жилеты, костюмы и пальто, которые стали символом высокого качества и элегантности. Именно в такой пиджак или, возможно, костюм и был одет главный герой романа.

В отличие от первого примера ошибочного перевода лексемы conservatory, ошибка переводчика, связанная с переводом имен собственных в данном отрывке, не является грубой и может быть предложена для анализа в продвинутых группах. Студенты-переводчики знают, что при переводе имен собственных на русский язык следует руководствоваться определенными правилами: пользоваться практической транскрипцией, а в случае перевода имен известных людей — устоявшейся практикой. Имя американского актера имеет устоявшееся, ставшее традиционным, написание в русском языке — Харрисон Форд. Вариант перевода личного имени как Гаррисон учитывается поисковыми системами типа Яндекс и Гугл, но в первых десятках выпадающих ссылок не встречается. Таким образом, было бы правильнее перевести имя актера, согласно переводческой традиции, все-таки как Харрисон. Если же следовать рекомендациям по переводу имен Д.И. Ермоловича в «Именах собственных на стыке языков и культур» мужское имя Harrison правильно было бы перевести как Хэррисон^{[3, с. 41]}.

Что же делать с переводом второго имени? Название бренда Harris Tweed мало знакомо российскому читателю. Более того, данная торговая марка не имеет официального представительства в России, и у нее нет устоявшего варианта перевода своего названия. Тем не менее в различных онлайн источниках, связанных с продажей одежды из этой ткани, название бренда приводится либо на английском языке, либо переводится как Харрис Твид. Вероятнее всего, в ближайшие годы именно вариант Харрис Твид станет общепринятым переводом этой торговой марки. Попутно замечу, что от внимательного читателя романа не ускользнула и игра слов Harrison …. In Harris tweed, которая встречается в оригинале романа и сохраняется в тексте хоть и не совсем удачного перевода Н. Рейн.

Таким образом, предложение из «Кода да Винчи» правильнее перевести, используя варианты Харрисон Форд и Харрис Твид, а не их эквиваленты через «г». Однако так как второе имя собственное является символом элегантности, высокого качества, приверженности традициям и консерватизма, и мало знакомо русскоговорящему читателю, оно, безусловно, требует пояснения со стороны переводчика. Такое пояснение можно вынести в комментарий к тексту, а можно инкорпорировать, хотя бы частично, непосредственно в текст перевода. Переводчик Д.И. Ермолович, с которым автор статьи обсуждала по электронной почте перевод данного отрывка отмечает, что в названии Harris Tweed следует выделять собственно название бренда (Harris) и категориальное слово, обозначающее вид ткани и предлагает включить в перевод пояснение: твид марки «Харрис». Добавлять в текст перевода слово «элегантный/классический», по мнению Дмитрия Ивановича, можно, но необязательно, так как включив в перевод несколько дополнительных слов, мы сделаем фразу многословной. В итоге, вариант предложенный Д.И. Ермоловичем звучит как: «Харрисон Форд в костюме (или пиджаке) из твида марки «Харрис». Тем не менее репутация бренда, его история и ассоциации, которые он вызывает, чрезвычайно важны. О бренде «Харрис Твид» пишут как модные гламурные издания, так и серьезные газеты, например, «The Guardian» и «The Telegraph». Одежда из твида, в частности марки «Харрис Твид», становится все менее консервативной, и все более модной и популярной. Поэтому вариант перевода автора статьи включает в себя хотя бы минимальное пояснение, что такое Харрис Твид, и выглядит так: «Харрисон Форд в элегантном пиджаке от «Харрис Твид».

Об окончательном, идеальном варианте перевода рассматриваемого отрывка из романа можно долго дискутировать, но он может стать не только примером неудачного перевода, но и «мостиком», по которому преподаватель сможет легко перейти к таким объемным вопросам как «Перевод имен собственных», включая перевод личных имен, перевод топонимов, названий компаний и брендов, а также к темам «Переводческие трансформации» и «Переводческая традиция».

Как показывает опыт, студенты с большим удовольствием находят и анализируют ошибки, сделанные профессиональными переводчиками. Процесс поиска чужих ошибок, их последующий анализ и нахождение правильного варианта перевода приучает учащихся, во-первых, мыслить критически и понимать, что любой, даже профессионально выполненный, перевод может содержать ошибки или неточности, во-вторых, помогает лучше запоминать отобранный для разбора, то есть изучаемый, материал и, в-третьих, повышает эрудицию и начитанность студентов, ведь переводчик — это «человек большой культуры и энциклопедических познаний»^[4; 328]. Таким образом, следуя мудрости известной русской пословицы «На ошибках учатся» и используя данную методику, мы можем разнообразить способы обучения переводу и используемый материал, а также развиваем профессиональную компетенцию учащихся.

Список литературы

1.    Англо-русский и русско-английский словарь «ложных друзей переводчика» / под общим руководством доцента В. В. Акуленко. — М: Советская энциклопедия, 1969. 384 с.

2.    Д. И. Ермолович. Хоть довинчивай// Мосты, № 3 (11), 2006. С. 64‒69.

3.    Д. И. Ермолович. Правила практической транскрипции имён и названий с 29 языков на русский и с русского на английский. М.: Аудитория, 2016. 125 с.

4.    Комиссаров В. Н. Современное переводоведение.  —М.: Изд-во «ЭТС», 2002. 424 с.

Обучение переводу научно-технической литературы студентов неязыковых специальностей

Любанец Ирина Ивановна – старший преподаватель кафедры иностранных языков, Барановичский государственный университет, г. Барановичи, Республика Беларусь

Петрунина Ольга Николаевна – заведующий учебно-методическим кабинетом, Барановичский государственный университет, г. Барановичи, Республика Беларусь

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Практическое использование иностранного языка (ИЯ) на неязыковых специальностях и достижение уровня, достаточного для его использования в будущей профессиональной деятельности, является основной целью обучения ИЯ в учреждениях высшего образования (УВО).

Хорошая лингвистическая подготовка, включающая переводческие умения и навыки, существенно влияет на профессиональную компетентность современного специалиста.

Процесс обучения переводу на неязыковых специальностях связан с преодолением определенных трудностей, которые условно объединены в три группы: различия грамматического уровня языковых систем, различия лексического уровня, различия в культурном фоне носителей языка. Четкая продуманная организация учебного процесса должна предусматривать соответствующую этапность в формировании навыков перевода литературы по специальности для преодоления возникающих трудностей.

Усвоение основных понятий перевода полезно начинать с ознакомления с техникой перевода, раскрывая для обучающихся его сущность и специфику, акцентируя внимание на отсутствии или наличии различий на лексико-грамматическом уровне, знакомя их с различными типами словарей (двуязычные, одноязычные, специальные).

Одним из основных факторов, обеспечивающих успешную и эффективную профессиональную деятельность современного специалиста, является его способность ориентироваться в современной информационной среде, получать, обрабатывать и передавать информацию, взятую из аутентичных источников. Поэтому одной из целей обучения ИЯ на неязыковых специальностях является формирование навыков перевода научно-технической литературы, т.е. обучение переводу текста по специальности с иностранного языка на родной.

Следовательно навыки перевода научно-технических текстов в процессе обучения приобретают особую значимость и обеспечивают формирование профессиональной компетенции специалиста. На наш взгляд, существует несколько существенных причин использования специальных аутентичных текстов для перевода:

- рост телекоммуникационных технологий;

- обмен научно-технической информацией;

- межкультурная коммуникация;

- необходимость научного сотрудничества;

- профессиональное общение специалистов [1, с. 26].

При обучении переводу объектом пристального изучения должна выступать различного рода научно-техническая документация, работа с которой не только необходима, но и обязательна в дальнейшей профессиональной деятельности, т.к. при данном виде работы обучающиеся овладевают научным стилем, терминологией, определенными клише не только иностранного, но и родного языка. [2, с. 64].

Начиная обучение переводу научно-технических текстов, следует обратить внимание на особенности перевода такого рода литературы, язык которой отличается наличием большого количества терминов, сокращений, особенностью перевода грамматических конструкций. Среди основных стилистических и грамматических характеристик научно-технической литературы можно выделить краткость изложения материала, четкость формулировок. На уровне лексики научно-технический перевод подразумевает использование научно-технической терминологии. Этот вид деятельности требует от обучающегося понимания контекста, правил грамматики, традиции письма, идиомы и тому подобнее.

Одной из самых трудных практических задач при обучении переводу – научить обучающихся отходить от дословного перевода, то есть применять грамматические преобразования в процессе перевода, адекватно передавать средствами родного языка содержание отдельных лексических единиц, словосочетаний и фразеологизмов, встречающихся в иноязычном тексте, и их соответствующее оформление средствами родного языка. Это, прежде всего, связано с развитием умений и навыков пользования словарем как основным справочным источником при переводе, развитием языковой догадки и интуиции, умением по контексту определить, а затем передать содержание незнакомых лексических единиц средствами русского языка.

Для решения этой трудной задачи необходимо подобрать практически значимые тексты, содержание которых связано с изученным и изучаемым лексическим и грамматическим материалом. При отборе текстового материала следует пользоваться следующими критериями:

1) тексты должны отражать стиль научно-технической литературы;

2) тексты не должны быть перегружены незнакомой терминологией;

3) тексты не должны быть большими по объему;

4) тексты не должны быть адаптированными.

Формирование необходимых навыков и умений перевода происходит в процессе выполнения специальных упражнений, состоящих как из упражнений на формирование переводческих умений, так и заданий по практическому выполнению перевода определенного объема в указанный отрезок времени. При использовании системы упражнений целесообразно также учитывать и то, что переводческие трудности в упражнениях должны нарастать постепенно и в определенной системе, обусловленной:

1) требованиями постепенности;

2) главной задачей данной ступени обучения и уровнем знаний обучающихся [4, с. 78].

Упражнения подразделяются на предпереводческие и переводческие.

Использование предпереводческих упражнения поможет преподавателю сформировать у обучающихся умения и навыки письменного перевода научно-технической документации и текстов.

Предпереводческие упражнения направленные на создание условий для успешного осуществления переводческого процесса и необходимой коммуникативной установки для проверки наличия у обучающихся языковых и фоновых знаний и решения типовых переводческих задач:

- лексические упражнения на тематическую лексику, включающие в себя термины, названия и т.д., подбор переводческих эквивалентов лексическим единицам по изучаемым темам, различные упражнения на перефразирование высказываний;

- грамматические упражнения, направленные на распознавание указанных грамматических явлений;

- лексико-грамматические упражнения, включающие в себя упражнения по выявлению несоответствий в текстах иностранного языка и переводящего языка, поиск эквивалентов, как на иностранном, так и на русском языке. (Обучающимся предлагается найти в тексте обозначенное грамматическое явление и проанализировать способ перевода.).

- упражнения на сопоставление параллельных текстов на исходном и переводимом языке с целью выявления их различий, сопоставление переводов с  оригиналамих текстов [5, с. 112].

Типичным примером предпереводческого упражнения, формирующего собственно языковые умения, является упражнение на перефразирование с последующим переводом.

Данные упражнения могут выполняться как в аудитории без предварительной подготовки, так и в виде домашнего задания с последующей проверкой.

Результатом выполнения упражнений должно стать то, что у обучающихся будут сняты трудности перевода посредством выполнения переводческих трансформаций, таких как перестановка, добавление, опущение и калькирование. Обучение данным приемам перевода проводится на базе упражнений, которые направлены на усвоение особенностей стиля научно-технической документации на грамматическом и лексическом уровнях. Обучающиеся должны научиться грамматически и стилистически верно построить смысловое высказывание при переводе слов, словосочетаний и предложений на родной язык. Основные термины даются в виде упражнений, что исключает их простое механическое заучивание. [5, с. 121].

Переводческие упражнения подразделяются на языковые, операционные и коммуникативные.

Задание следует формулировать в зависимости от вида упражнения. В заданиях к языковым упражнениям следует указывать языковые единицы или структуры, значение которых должно учитываться при переводе. При выполнении заданий данного вида обучающиеся могут осуществлять перевод изолированных языковых единиц, передавать значения указанных единиц и структур в составе высказываний, переводить высказывания, содержащие определенные единицы и структуры.

В операционных упражнениях обучающиеся должны использовать указанный прием или самостоятельно выбрать подходящий прием и обосновать выбор и способ его применения. Цель операционных упражнений –развить умения применять теоретически изученные модели, трансформации и технические приемы перевода.

Коммуникативные упражнения включают задания по определению контекстуальных значений языковых единиц, интерпретации смысла высказывания, подбора соответствий и вариантов перевода, а также комплексное решение переводческих задач при переводе высказываний и отрезков текста разной трудности.

Этапами работы над лексикой при выполнении письменного перевода являются:

- уяснение значений слов и словосочетаний;

- собственно перевод;

- анализ перевода, проверка [3, с. 17].

Именно соблюдение всех этапов является основополагающим условием обучения переводу текстов по специальности. Работа над научно-техническим текстом требует, прежде всего, комплексного использования переводческих методов и приемов с учетом того, что текст представляет собой единое целое в смысловом и структурном плане.

Опираясь на принципы отбора, организации и тренировки лексического материала, внимание обучающихся нужно акцентировать на профилактику и коррекцию ошибок. Ошибки при переводе могут быть вызваны тем, что, вместо того чтобы обратиться к словарю, обучающийся пользуется известным значением слова, забывая о его стилистической окраске и сфере употребления. В практике обучения переводу необходимо отрабатывать у обучающихся навыки поиска лексико-семантического варианта слова в словарях и уточнение данного значения в пределах контекста.

Основной особенностью обучения иностранным языкам на неязыковых специальностях является короткий срок преподавания данной дисциплины, отпущенный для формирования у обучающихся с различным уровнем языковой подготовки умения переводить аутентичные тексты профессиональной направленности, имеющих достаточно сложную грамматическую структуру.

Таким образом, обучение переводу на неязыковых специальностях направлено на развитие умений и навыков для преодоления трудностей при установлении имеющихся в двух языках соответствий и расхождений лексико-грамматического и стилистического плана.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Климзо, Б.Н. Ремесло технического переводчика. – М.: Р. Валент, 2003. – 286 с. 

2. Пумпянский, А.Л. Введение в практику перевода научной и технической литературы на английский язык. 2-е изд. доп. – М., 1981. – 344 с. 

3. Пумпянский, А.Л. Упражнения по переводу английской научной и технической литературы с русского на английский. – Минск: Попурри, 1997. – 400 с. 

4. Шатилов, С.Ф. Методика обучению немецкому языку в средней школе. – М.: Просвещение, 1986. – 220 с. 

5. Штульман, Э.А. Основы эксперимента в методике обучения иностранным языкам. – Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1971. – 143 с. 

Организация обучения специальному переводу в современных условиях

Махортова Татьяна Юрьевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры теории и практики перевода, практикующий переводчик, Волгоградский государственный университет, г. Волгоград, Россия

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Оценивая нынешнее состояние сегмента переводческих услуг, можно констатировать, что на современном этапе развития общества, когда международные контакты в самых различных областях стали повседневным явлением, перевод проник практически во все сферы жизни человека. Структура переводческой деятельности в плане тематики переводимых текстов в России, как и во всем мире, достаточно сложна. До недавнего времени общепринятыми видами перевода считались научно-технический, газетно-публицистический и художественный. Однако реальная действительность вносит определенные коррективы в фактическую классификацию переводов.

Анализ переводческой деятельности Всероссийского центра переводов научно-технической литературы и документации свидетельствует о выделении нового самостоятельного вида перевода — так называемого бизнес-перевода, предметной областью которого являются переводы в сфере бизнеса и коммерции, экономики и финансов, юридической и деловой документации. Кроме того, в сфере переводческих услуг появился новый вид переводческого продукта, определяемый специалистами Всероссийского центра переводов как социально-бытовой перевод, предмет которого составляют личные документы физических лиц. За последние 20‒25 лет объемы данных видов перевода резко возросли и сохраняют приоритетное положение по сравнению с научно-техническим переводом, доля которого значительно сократилась^{[4, с. 9‑10]}.

Для наглядной иллюстрации динамики изменения номенклатуры переводимых текстов приведем статистические данные Всероссийского центра переводов за период с 1985 по 2005 гг. В 1985 г. доминирующее положение занимал научно-технический перевод (96,2%), при этом преимущественно выполнялся перевод собственно научных и научно-технических текстов (73,5%). Объем бизнес-перевода и социально-бытового перевода составлял 0%. В 1995 г. общий объем научно-технического перевода составил 56%, из которых всего 1,5% приходилось на перевод научных и научно-технических текстов. Львиную долю занимал перевод технических материалов и документации (53%). В то же время увеличился объем бизнес-перевода, который заключался в переводе договоров и контрактов (25%), и социально-бытовых переводов (7%). В 2005 г. во Всероссийском центре переводов научные и научно-технические тексты вообще не переводились (0%), их место все больше стали занимать переводы технологических, нормативно-технических материалов и документации (33%). Резко возрос объем бизнес-переводов и социально-бытовых переводов, которые к 2005 г. составили 22,1% и 31,8%. С тех пор доля этих сфер переводческой деятельности занимает приоритетное положение и сохраняется на уровне 30‒40%^{[4, с. 10‑11]}.

Анализ деятельности переводческих бюро в настоящее время показывает следующую номенклатуру наиболее часто переводимых текстов:

1)    технические тексты: техническая документация (технические описания, руководства по эксплуатации оборудования, патенты и т. д.); презентационные материалы (проспекты, каталоги оборудования); статьи и литература технического характера;

2)    экономические тексты: финансовая документация (бизнес-планы, бухгалтерские балансы, годовые отчеты, отчеты аудиторов и др.); сопроводительные документы (договоры, таможенные декларации, сертификаты, счета‒фактуры, накладные и др.); документация по маркетинговым исследованиям; деловая корреспонденция (различные виды коммерческих писем); презентации, промоматериалы, специализированные рекламные тексты (проспекты, буклеты и т. п.);

3)    юридические тексты: договоры и соглашения (договоры купли‒продажи, поставки, аренды, трудовые договоры, лицензионные соглашения и др.); учредительные документы (учредительные договоры, уставы, свидетельства о регистрации и постановке на учет и др.); нормативно-правовые акты государственных органов (законы, постановления, распоряжения, указы, инструкции, правила и др.); судебные документы (заявления, жалобы, ходатайства, судебные решения и постановления и др.); сопроводительные документы (доверенности, согласия, сертификаты, свидетельства и др.).

4)    медицинские тексты: фармацевтическая документация (листки-вкладыши, документация по контролю качества, памятки для пациентов и др.); медицинская документация (эпикризы, выписки, истории болезни, результаты лабораторных обследований, протоколы операций, заключения специалистов и др.); документация к медицинскому оборудованию (инструкции и руководства по эксплуатации, описания оборудования, каталоги, презентационные материалы, патенты, лицензии, сертификаты и др.); медицинская литература (научные статьи, обзоры, монографии, справочники, учебные пособия и др.).

Итак, для того чтобы соответствовать условиям современного рынка переводческих услуг во время обучения в вузе студенты, будущие переводчики, должны получить представление о том, как переводить технические, экономические, юридические, медицинские и другие тексты. Повышенная степень трудности переводимых текстов, разнообразие тематики текстов, появление совершенно новых типов документов требует высокого уровня языковой подготовки и профессиональной компетентности переводчика. Дидактическая задача формирования современной переводческой личности с широким диапазоном навыков и умений заключается в приближении обучаемых к реальным переводческим условиям путем оптимизации традиционных форм обучения переводу с учетом новых требований, которые предъявляются к переводчику в условиях современной информационной эпохи^{[3, с. 93]}.

Соотношение спроса и предложения на переводческом рынке, безусловно, должны находить свое отражение в содержании образовательных программ вузов и факультетов, готовящих переводчиков, а также в выработке стратегии и тактики научного и учебно-методического сопровождения практикующих переводчиков (повышения квалификации).

Между тем, пользующийся в настоящее время повышенным спросом социально-бытовой перевод (документы физических лиц) практически не преподается на переводческих факультетах вузов России, а бизнес-перевод преподается, как правило, без учета отраслевого разнообразия текстов. Типология текстов сферы бизнес-перевода, предлагаемых на занятиях, представлена в основном деловой корреспонденцией, договорами и статьями экономической тематики, юридическая же и финансовая документация остается, как правило, за рамками изучения.

Попытаемся проанализировать причины сложившейся ситуации. Прежде всего, это может быть связано с компетентностью преподавателей. Далеко не все преподаватели перевода в российских вузах имеют собственный опыт практической переводческой деятельности, поэтому могут просто не иметь представления об актуальных требованиях переводческого рынка. Но как можно научить тому, чем ты сам владеешь только в теории и не пробовал делать на практике? Только преподаватель с опытом практикующего переводчика, который не понаслышке знаком с рынком переводческих услуг, может эффективно обучить переводу.

По мнению Л.К. Латышева и В.И. Провоторова, в рамках обучения в вузе будущего переводчика невозможно подготовить к работе на конкретном рабочем месте по нескольким причинам. С одной стороны, многие компании используют собственную терминологию, с другой стороны, в течение трудовой жизни переводчик обычно не раз меняет свое «рабочее амплуа»^{[2, с. 10]}. Поэтому будущий переводчик должен получить в вузе такую базу, которая позволила бы ему доучиваться и совершенствоваться. Такой базой наши коллеги считают «освоенные умения, возникшие в результате синтеза знаний и практических навыков»^{[там же]}.

Несомненно, важнейшим фактором, влияющим на содержание обучения в российских вузах, являются государственные образовательные стандарты, в соответствии с которыми и разрабатываются учебные планы, образовательные программы и рабочие программы конкретных дисциплин. Посмотрим, что же предписывают государственные стандарты относительно содержания обучения специальному переводу.

Государственный образовательный стандарт высшего профессионального образования второго поколения (ГОС‒2), утвержденный в 2000 году, в перечне требований к обязательному минимуму основной образовательной программы для специальности «Перевод и переводоведение» содержит следующие рекомендации относительно тематики текстов, изучаемых в рамках дисциплины «Практический курс перевода (первый и второй иностранные языки)»: особенности перевода официально-деловых, научных, газетно-публицистических, рекламных текстов, художественной прозы и поэзии.

ГОС‒2 для направления подготовки «Лингвистика» (степень «бакалавр»), также утвержденный в 2000 году, вовсе не указывает типологию или тематику изучаемых текстов. Аналогичный стандарт для направления подготовки «Лингвистика» (степень «магистр») предусматривает изучение дискурсивной структуры и языковой организации функционально-стилевых разновидностей художественного, газетно-публицистического, научного, делового текста в рамках дисциплины «Практикум по культуре речевого общения (первый и второй иностранные языки)».

В новых Федеральных государственных образовательных стандартах высшего профессионального образования третьего поколения (ФГОС‒3), утвержденных в 2010 году, обнаруживаем значительные изменения: требования к результатам освоения основных образовательных программ сформулированы в виде общекультурных и профессиональных компетенций.

В тексте ФГОС‒3 по направлению подготовки (специальности) «Перевод и переводоведение» (квалификация (степень) «специалист») указаны следующие профессиональные компетенции (ПК) выпускника, связанные с овладением письменным переводом:

●     способность адекватно применять правила построения текстов на рабочих языках для достижения их связности, последовательности, целостности на основе композиционно-речевых форм (ПК‒11);

●     способность осуществлять предпереводческий анализ письменного текста, способствующий точному восприятию исходного высказывания, прогнозированию вероятного когнитивного диссонанса и несоответствий в процессе перевода и способов их преодоления (ПК‒14);

●     способность применять переводческие трансформации для достижения необходимого уровня эквивалентности и репрезентативности при выполнении всех видов перевода (ПК‒16);

●     способность осуществлять послепереводческое саморедактирование и контрольное редактирование текста перевода (ПК‒17);

●     способность осуществлять реферирование и аннотирование письменных текстов (ПК‒25);

●     способность проводить лингвопереводческий анализ текста и создавать лингвопереводческий и лингвострановедческий комментарий к тексту (ПК‒33).

В стандарте указаны также специализации, возможные в рамках данного направления подготовки: Специальный перевод; Лингвистическое обеспечение военной деятельности; Лингвистическое обеспечение межгосударственных отношений. Вид специализации, требования к результатам освоения и структуре основной образовательной программы по данным специализациям определяются вузами самостоятельно.

В соответствии с ФГОС‒3 по направлению подготовки «Лингвистика» (степень «бакалавр») выпускник должен обладать следующими профессиональными компетенциями (ПК) в области письменного перевода:

●     владеет методикой предпереводческого анализа текста, способствующей точному восприятию исходного высказывания (ПК‒9);

●     владеет методикой подготовки к выполнению перевода, включая поиск информации в справочной, специальной литературе и компьютерных сетях (ПК‒10);

●     знает основные способы достижения эквивалентности в переводе и умеет применять основные приемы перевода (ПК‒11);

●     умеет осуществлять письменный перевод с соблюдением норм лексической эквивалентности, соблюдением грамматических, синтаксических и стилистических норм (ПК‒12);

●     умеет оформлять текст перевода в компьютерном текстовом редакторе (ПК‒13).

Перечисленные профессиональные компетенции практически в том же виде сформулированы в ФГОС‒3 для направления подготовки «Лингвистика» (степень «магистр»), в качестве дополнительных требований к выпускникам магистратуры находим только ПК‒9 и ПК‒14:

●     умеет создавать и редактировать тексты профессионального назначения (ПК‒9);

●     обладает навыками стилистического редактирования перевода, в том числе художественного (ПК‒14).

Как мы видим, формулировки образовательных стандартов достаточно размыто определяют содержательное наполнение обучения письменному переводу, никоим образом не затрагивая специальный перевод, и совершенно не ориентированы на актуальные потребности рынка переводческих услуг. Справедливости ради стоит заметить, что ФГОС третьего поколения дают вузам достаточно широкую свободу действий, предоставляя возможность самим определять наполнение вариативной (профильной) части основной образовательной программы.

Как справедливо отмечает Л.А. Борисова, «в рамках государственных стандартов невозможно выделить достаточное количество часов на обучение переводу в каждой области человеческих знаний»^{[1, с. 87]}. Мы согласны с мнением исследователя, что в этом нет необходимости и вполне достаточно нескольких дисциплин или спецкурсов, посвященных изучению специальных видов перевода. При этом очень важно придерживаться единого методического подхода в их преподавании, в результате чего обучающийся сможет обладать стратегией перевода любого специального текста и будет знать, с какими трудностями он может столкнуться при переводе таких текстов.

Необходимо отметить, что обучение переводу специальных текстов во многих вузах предлагается в рамках дополнительной образовательной программы «Переводчик в сфере профессиональной коммуникации», что представляется достаточно обоснованным, так как целевой группой данной программы являются специалисты в различных областях знания: экономисты, юристы, специалисты естественнонаучного и технического профиля. Важным моментом при этом является то, что слушатели данной программы владеют предметной компетенцией в конкретных областях науки и техники, чего зачастую так не хватает студентам, обучающимся переводу в рамках направления подготовки «Лингвистика».

Попутно хотелось бы упомянуть об особенностях подготовки профессиональных переводчиков в Европе, в частности, в Германии и Австрии. Важным преимуществом системы обучения является то обстоятельство, что студент-переводчик, как минимум, 4 семестра изучает один из дополнительных предметов в таких областях знаний, как экономика, право, техника, медицина или информатика, в зависимости от своей переводческой специализации. Кроме того, обязательным компонентом образовательной программы является изучение терминоведения и лексикографии в переводческом аспекте.

Рассмотрим опыт организации преподавания специального перевода на примере кафедры теории и практики перевода Волгоградского государственного университета.

В целях реализации основной образовательной программы подготовки по направлению 520500 Лингвистика (степень «бакалавр») в соответствии с ГОС‒2 первоначально на кафедре была разработана технологическая карта преподавания устного и письменного перевода в рамках дисциплины «Практический курс перевода по основному языку» (5‒8 семестры). Навыками специального перевода студенты овладевали в большей степени на занятиях по письменному переводу, изучая различные типы текстов в следующих сферах деятельности: деловая коммуникация (коммерческие письма, документы физических лиц, контракты); международные отношения (документы международных организаций), наука (научные и энциклопедические тексты), массово-информационная коммуникация (информационные тексты СМИ, публицистические тексты, рекламные тексты).

Преподавателями кафедры была также предпринята попытка организовать обучение специальному переводу в магистратуре в рамках дисциплины «Технология профессионально ориентированного перевода» (10 семестр). Поскольку данный курс являлся лекционно-семинарским, в его программу были включены преимущественно теоретические аспекты профессионально ориентированного перевода. В результате у студентов в большей степени происходило формирование теоретической компетенции, однако навыки и умения в практическом профессионально ориентированном переводе не получали должного развития.

При разработке новых образовательных программ для бакалавриата и магистратуры по направлению подготовки 035700 «Лингвистика» (профиль «Перевод и переводоведение») в соответствии с ФГОС‒3 преподавательский состав кафедры постарался максимально учесть не только требования нового стандарта, но также и актуальные потребности регионального рынка переводческих услуг.

Новый учебный план бакалавриата содержит отдельные самостоятельные дисциплины по переводу: «Практический курс письменного перевода» и «Практический курс устного перевода» для первого и второго иностранного языков. Для курса письменного перевода разработан учебно-методический комплекс, в соответствии с тематическим планом в рамках данной дисциплины изучаются особенности перевода текстов из таких сфер деятельности, как деловая коммуникация, международные отношения, наука, массово-информационная коммуникация. Работа с парадигмой разнотипных текстов направлена на формирование специальных навыков выработки адекватных стратегий и применения соответствующих приемов перевода. При этом учитываются дидактические принципы доступности и последовательности в соответствии с уровнем развития языковой, коммуникативной и трансляционной компетенций студентов на разных этапах обучения:

●     5‒ый семестр: коммерческие и официальные письма;

●     6‒ой семестр: договоры, потребительские инструкции, документы физических лиц;

●     7‒ой семестр: справочные тексты, научные тексты, международные документы;

●     8‒ой семестр: информационные сообщения СМИ, публицистические тексты.

Значительные изменения были внесены в основную образовательную программу и учебный план магистратуры по направлению подготовки 035700 «Лингвистика» (профиль «Перевод и переводоведение»). В настоящее время совершенствование умений и навыков перевода специальных текстов осуществляется в рамках таких дисциплин, как «Практический курс письменного перевода (первый язык)», «Практический курс перевода (второй язык)», «Технологии профессионально-ориентированного перевода», «Переводческое терминоведение».

В рамках дисциплины «Практический курс письменного перевода (первый язык)» учебный материал распределяется следующим образом:

●     9‒ый семестр: PowerPoint-презентации, Интернет-сайты;

●     10‒ый семестр: юридическая документация, медицинская документация, техническая документация;

●     11‒ый семестр: рекламные тексты, художественные тексты;

●     12‒ый семестр: финансовая документация, экономические тексты (аналитические публикации).

В 10‒ом семестре преподается также курс «Технологии профессионально-ориентированного перевода». Целью освоения данной учебной дисциплины является формирование теоретической компетенции в области специального перевода, совершенствование умений и навыков письменного перевода специальных текстов, формирование профессиональных компетенций. На семинарских занятиях обсуждаются теоретические вопросы из области специального перевода, выполняется анализ и письменный перевод специальных текстов (юридический, медицинский, технический дискурс).

Важным примечанием в рабочих программах данных дисциплин является указание на то, что жанры и тематика текстов для перевода могут варьироваться и определяются преподавателем в зависимости от востребованности на рынке переводческих услуг и личного профессионального опыта в качестве практикующего переводчика. Таким образом, учебный материал подбирается с ориентацией на реальный переводческий рынок.

Новой дисциплиной, включенной в образовательную программу и учебный план магистратуры, стал курс «Переводческое терминоведение». Дисциплина ведется в 11‒ом семестре в виде семинаров с целью передачи обучающимся теоретических знаний в области терминоведения и приобретения ими умений и навыков работы с отраслевыми терминосистемами изучаемого иностранного языка, необходимых в профессиональной переводческой деятельности. В рамках самостоятельной работы студенты выполняют проектную работу, которая должна продемонстрировать их умения и навыки работы с отраслевой терминологией. Студенты анализируют и затем описывают специфику функционирования и перевода терминологии из отрасли, которую выбирают по своему желанию. Также составляется двуязычный терминологический словник. В качестве практического материала могут быть использованы оригиналы и опубликованные (или самостоятельно выполненные) переводы специальных текстов из соответствующей отрасли.

Таким образом, рассмотренный опыт демонстрирует организацию обучения специальному переводу в соответствии с актуальными требованиями государственных образовательных стандартов высшего профессионального образования, предъявляемыми к подготовке переводчиков, с одной стороны, и с учетом тенденций рынка переводческих услуг, с другой. Отметим, что результаты усилий профессорско-преподавательского состава кафедры теории и практики перевода Волгоградского государственного университета были по достоинству оценены академическим и профессиональным сообществом. Доказательством тому является высокая оценка образовательной программы по направлению подготовки магистров 035700 Лингвистика, профиль «Перевод и переводоведение» экспертами Союза переводчиков России. Кроме того, по результатам экспертного опроса, проведенного ежегодно проводящегося в рамках всероссийского проекта «Лучшие образовательные программы инновационной России», 2012-2013 учебного года, в 2013, 2014 и 2015 годах данная образовательная программа вошла в число лучших программ, реализуемых высшими учебными заведениями страны. По оценкам экспертов, эти программы отличаются наиболее высоким уровнем профессиональной подготовки специалистов и сочетают в себе традиции фундаментального образования и инновационные технологии.

Список литературы

1.     Борисова Л.А. Методические основы преподавания специальных видов перевода // Вестник Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н.А. Добролюбова. Выпуск 20. - Нижний Новгород: ФГБОУ ВПО ≪НГЛУ≫, 2012. - С. 86‒95.

2.     Латышев Л. К, Провоторов В.И. Структура и содержание подготовки переводчиков в языковом вузе: Учебно-методическое пособие.—2‒е изд., стереотип. - М.: НВИ-ТЕЗАУРУС, 2001.—136 с.

3.     Новикова Э. Ю, Махортова Т.Ю. Неудачный перевод: переводческий ракурс информационно-поисковой компетенции // Homo Loquens: (Вопросы лингвистики и транслятологии): сб. ст. - Вып. 7. - Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2014. - С. 90‒101.

4.     Пушнов И. А, Семенов А. Л, Убин И.И. Перевод: проблемы и решения/Под ред. И.И. Убина. - М.: Всероссийский центр переводов научно-технической литературы и документации, 2009.—100 с.

Основные особенности обучения переводу научно-технической литературы студентов неязыковых специальностей

Любанец Ирина Ивановна - старший преподаватель, Барановичский государственный университет, г. Барановичи, Республика Беларусь

Копытич Ирины Геогргиевны - старший преподаватель, Барановичский государственный университет, г. Барановичи, Республика Беларусь

Шило Елена Валерьевна - заведующий кафедрой профессиональной иноязычной подготовки, Барановичский государственный университет, г. Барановичи, Республика Беларусь

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Непрерывное развитие науки и техники ставит перед выпускниками учреждений высшего образования (УВО) новые цели, достижение которых было бы невозможно без широкого обмена специальной информацией между людьми, принадлежащим к разным культурам.

Современные специалисты должны быть в курсе всех новинок в области науки и техники, для этого требуется изучение иностранных периодических изданий, специальных бюллетеней и научно-технической литературы. Владение иностранными языками позволяет им читать в оригинале специальную литературу, общаться с зарубежными коллегами без помощи переводчиков, что в свою очередь повышает их профессионализм.

Поэтому в процессе подготовки специалистов перед преподавателем иностранного языка ставится следующая задача: обучать иностранному языку применительно к различным специальностям, учитывая все особенности, связанные с содержанием изучаемых дисциплин и спецификой будущей деятельности.

На первый план выходит обучение переводу со словарем на основе специальных текстов, без искажения смыла текста, так как это недопустимо в области науки и техники.

Также обучаемые должны освоить перевод без помощи словаря для понимания написанного близко к тексту, с целью быстрого ознакомления с содержанием статьи, документа, инструкции или делового письма.

Особое внимание следует уделить отбору текстового материала. Информативная ценность специальных текстов и их соответствие интересам обучаемых играют важную роль в обучении иностранному языку. Создание преподавателем эффективной системы изучения иностранного языка на занятии открывает обучаемым доступ к мировой научно-технической литературе. Расширение и систематизация словарного запаса обучаемого, развитие умения понимать значение нового слова на основе усвоенного лексического минимума, контекста и языковой догадки способствует развитию навыков перевода без словаря оригинальной иноязычной литературы с охватом общего содержания прочитанного^[3].

Следует отметить, что особые затруднения в понимании иноязычного научно-технического текста обусловлены не только наличием трудностей грамматического характера, но и особенностями специальной лексики, которая часто является многозначной. Часто значение научно-технических терминов при переводе зависит от контекста, так как тексты технических справочников, каталогов, технических отчётов, инструкций могут иногда содержать предложения, в которых отсутствует сказуемое (при перечислении технических данных и т.п.) или подлежащее (если оно подразумевается по контексту). В технических справочниках встречаются довольно объемные отрезки текста, состоящие из перечислений; технические отчёты и каталоги составляются обычно по твёрдому шаблону и перегружены специальной терминологией^[3].

При отборе текстов для учебного перевода следует руководствоваться тем, что научная и техническая литература имеет несколько градаций. Научные и технические тексты отличаются друг от друга не только по области науки или техники, к которой они относятся, но и по степени их специализации. Следовательно, тексты должны быть оригинальными, неадаптированными и современными, их необходимо брать из аутентичных источников, используя возможности сети Интернет.

Обучение будущих специалистов переводу научной литературы с использованием правил перевода всех основных грамматических конструкций, начиная от самых простых и заканчивая более сложными, является основной целью преподавателя иностранного языка.

При обучении техническому переводу следует учитывать следующие особенности данного вида текстов.

1.     Лексические особенности данных переводов заключаются в употреблении большого количество специальных терминов, аббревиатур, служебных слов, специальных правилах построения слов, чтении дат, единиц измерений, дробей, порядковых и количественных числительных, а также тщательном отборе лексики для максимально точной передачи переводимого текста.

2.     Грамматические особенности включают использование установившихся в письменной речи грамматических норм, широкое распространение пассивных, безличных и неопределённо-личных конструкций, употребление сложносочинённых и сложноподчинённых предложений, в которых преобладают существительные, прилагательные и неличные формы глагола. Логическое выделение часто достигается путём отступления от твёрдого порядка слов.

3)    Стилистические особенности — это прежде всего логически обоснованное изложение фактического материала без применения эмоционально окрашенных слов, выражений и грамматических конструкций; использование специфической терминологии, которая в различных отраслях науки и техники может иметь совершенно разные значения, и лексической синонимии, предполагающей обозначение одного и того же предмета или действия различными словами. Например: вместо to say (сказать) — to assert (утверждать), to state (настаивать), to declare, to reply (объявлять); вместо to clean (очищать) — to purify (очищать). Это необходимо для более точной дифференциации отдельных процессов, а также придачи языку технической литературы специфической языковой окраски^[1].

Особое внимание при обучении переводу преподаватель должен уделить методам подачи лексического материала. Перед началом работы над текстом преподавателю необходимо объяснить обучаемым, что многие слова и выражения, употребляемые в разговорной речи, в технических текстах имеют разное значение:

Неточный перевод таких оборотов приводит к бессмыслице, к грубейшим ошибкам, а иногда и к противоположному по значению переводу. Именно с такими терминами и оборотами обучаемые должны знакомится в первую очередь. Но все же, подобные слова часто как в разговорной речи, так и в специальной терминологии имеют похожий перевод или об их значении обучаемый может догадаться. В технических текстах знакомые на первый взгляд слова имеют совершенно иной перевод: bed –основание фундамента; casting bed –литейный двор; fine —мелкий, тонкий; jacket —кожух; jar —конденсатор; to load –заряжать.

Существительные с вещественным значением в научно-технических текстах могут употребляться в множественном числе для обозначения видов, сортов, веществ, инструментов (oils,fats,sands,dividers,jointers)^[1].

При изучении специальных технических терминов преподаватель должен составить терминологический лексический минимум для запоминания обучаемыми и использования при переводе, а также в разговорной речи. Лексические упражнения на основе слов данного лексического минимума способствуют формированию умений и закреплению навыков перевода технической литературы. Основное требование — это градация сложности упражнений: перевод слова, словосочетания, затем предложения. При выполнении лексических упражнений следует обратить особое внимание обучаемых на конверсию, т.е. на слова, которые имеют одинаковое написание при переходе из одной части речи в другую (control –tocontrol)^[2].

Различия в строе языков делают неизбежными введение и опускание отдельных слов при переводе, повторение некоторых из них, замену одной части речи другой. Так прилагательное может переводиться существительным, наречие — прилагательным, глагол — существительным и т.д. Иногда при переводе требуется коренная перестройка всего предложения: подлежащее становится прямым дополнением или предложной группой и т.д., сложноподчиненное предложение может превратиться в простое и наоборот. Умение переводить сложные по построению предложения требует специальной подготовки.

Вследствие языковых различий нужно обязательно редактировать первоначальный вариант перевода, добиваясь того, чтобы перевод правильно передавал содержание переводимого текста. Необходимо показать обучаемым, что адекватность перевода — это передача содержания текста посредством лексических и грамматических единиц родного языка^[3].

В заключение следует подчеркнуть, что для создания прочных навыков перевода необходимо усвоить принципиальную последовательность всех основных действий, связанных с переводом иноязычных предложений, так как различия в строе языков приводят к тому, что эта последовательность нередко нарушается. Необходимо научиться понимать, когда именно происходит нарушение последовательности перевода и как нужно поступать в таких случаях. Для того чтобы основное внимание при переводе могло быть направлено на конечную цель — возможно более полное и точное понимание содержания текста и правильное и точное выражение этого содержания средствами родного языка — нужно, чтобы все действия по переводу были максимально автоматизированы, т.е. выполнялись с минимальными затратами усилий и времени.

Список литературы

1.     Борисова Л.И. Лексические особенности англо-русского научно-технического перевода: Учебное пособие. — М.: МПУ, Народный учитель, 2001.

2.     Борисова Л.И. Лексические закономерности научно-технического перевода. — М.: ВЦП, 1988.

3.     Куимова М. В, Кобзева Н. А К вопросу обучения переводу иноязычных текстов в неязыковом вузе // Молодой ученый. — 2011. - Т. 2. - № 3. - С. 127‒130.
   

Основные проблемы перевода литературоведческих произведений(на материале перевода с русского языка на азербайджанский язык произведения Е.А. Мелетинского «О литературных архетипах»)

Шарифова Салида Шаммед Кызы – доктор филологических наук, доцент, ведущий научный сотрудник Института литературы имени Низами Национальной академии наук Азербайджана, отдела Азербайджанской литературы периода независимости, г. Баку, Азербайджан

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Наиболее острой проблемой перевода литературоведческих произведений является необходимость сочетания научного и художественного перевода. С одной стороны, перед переводчиком стоит задача перевести с одного языка на другой научный текст, а с другой – осуществить перевод вкрапленных отрывков художественных произведений, которые возможно ранее не переводились. При этом переводчик должен обращаться к наиболее успешным переводам художественных произведений, а при отсутствии таковых – обеспечить художественный перевод самостоятельно.

Например, при переводе на иностранный язык произведения Е.А. Мелетинского переводчик должен обладать глубокими научными знаниями. Е.А. Мелетинский активно пользуется терминами не только литературоведческими и культурологическими, но и таких отраслей знания, как философия и психология. Перевод научных текстов предполагает информационную точность перевода: переводчик не может позволить себе ошибку в истолковании того или иного термина или обычного слова, использованного в специфическом его значении. Научный текст и его перевод не терпят двойственности смысла и искажения используемых понятий и терминов. Поэтому перевод научного текста требует, прежде всего, ясности в изложении при максимально полном соответствии перевода оригиналу. Этим достигается задача точной трансляции модели научного знания с опорой на логические отношения, стоящая перед переводчиком научного произведения [2].

С другой стороны, Е.А. Мелетинский приводит тексты (часто отдельные фразы в кавычках) из художественных произведений (например, Пушкина, Гоголя, Достоевского и т.д.). Для перевода художественных вкраплений требования к масштабу эквивалентности несколько мягче. Буквальный дословный перевод не только не способен отразить глубину литературного текста, он зачастую не передает и общего смысла текста. В художественном переводе текст дословно может и не совпадать с оригиналом. Главное, чтобы перевод означал для носителей языка перевода то же самое, что значило исходное высказывание для носителей своего языка. Таким образом целесообразным является сочетания «буквального», «вольного» и точного перевода в зависимости от решаемой переводчиком задачи.

Второй существенной проблемой является особое проявление билингвизма. Под билингвизмом обычно понимают попеременное использование лицом двух или более языков [4, с. 1]. Билингвизм представляет собой интерференцию двух языков в речи переводчика. Последствием подобной интерференции часто бывает перенос с одного языка на другой фразеологической и семантической структуры единицы перевода или фразы, несмотря на то, что соответствующие единицы или фразы уже существуют в другой форме. Наиболее актуально это при переводе научных дефиниций и определений. Интерференция может быть сведена к минимуму, если переводчик владеет двумя языками с одинаковой легкостью и с одинаковой правильностью [3, с. 369]. Однако, для перевода литературоведческого произведения этого недостаточного. Снижение уровня интерференции для таких переводов требует владения переводчиком ситуацией в научных литературоведческих средах, а также научным литературоведческим аппаратом на двух языках. В противном случае может иметь место неадекватное использование переводчиком единиц перевода. Например, в произведении Е.А. Мелетинского «О литературных архетипах» в качестве наиболее «сложных» с точки зрения переводов единиц измерения являются фразы и фразеологические обороты, раскрывающие фольклорную и мифологическую традицию различных народов Античности, Вавилона, Северного Кавказа, Южной Америки, Русского народа и т.д.

Третья острая проблема, характерная для перевода литературоведческих произведений, это проблема сочетания при переводе различных научных школ. Так, для литературоведения различных стран характерна приверженность к различным научным школам. Например, литературоведческие школы англоязычных стран существенно отличаются от школ, находящихся в континентальной Европе и России. В рамках этих двух литературоведческих традиций различны даже критерии распределения литературы по содержанию и размеру. Следует сразу оговориться, что при переводе Е.А. Мелетинского «О литературных архетипах» на азербайджанский язык данная проблема не проявила себя остро. Это связано с общим советским историческим прошлым. Так, азербайджанское литературоведение ощущает на себе значительное влияние общесоюзного литературоведения. Это касается и методологических подходов, и понятийного аппарата. Вместе с тем, было выявлено, что в азербайджанском литературоведении не существует ряда терминов, которые имеются в произведении Е.А. Мелетинского «О литературных архетипах». При переводе переводчик вынужден формулировать определения на азербайджанском языке. Для более адекватного отображения необходимо снабжать перевод авторскими ссылками, которые внизу страницы предоставляют читателю научную дефиницию. Например, Е.А. Мелетинский в работе «О литературных архетипах» использует такие термины, как антигерой-трикстер, синтагматическое развертывание и т.д. Переводчик должен заботиться о доступности текста читателю, потому что иначе теряет смысл и сам текст, и его перевод. Особое внимание необходимо обратить на возможные разночтения слов и терминов, различия их смысловых оттенков в языке оригинала и перевода, возможные жаргонные и негативные прочтения этих слов. Поэтому часто при переводе литературоведческого произведения переводчик не только занимается переводом текста, но и расширением понятийного аппарата литературоведения того народа, на язык которого осуществляется перевод. Следует отметить, что ряд терминов вряд ли может быть переведен на другой язык буквально. Дело в том, что в иностранном языке может не быть понятий, соответствующих элементам переводимого понятия.

Четвертая проблема, которая возникает при переводе литературоведческого произведения, это проблема сочетания стилей. Тема научного текста никак не влияет на способ его оформления (все научные тексты в плане выражения унифицируются, в том числе и стилистически). Научный текст и художественный текст в литературоведческом произведении отличаются своей когнитивной и эмоциональной насыщенностью. Данная проблема касается художественных вкраплений в литературоведческое произведение. Если основной текст литературоведческого произведения отражает когнитивную информацию, то есть ее следует осмыслить, практически оценить с точки зрения ее полезности, разумности, согласованности с окружающей нас действительностью, то художественные компоненты отражают эмоциональную (или эмоционально-эстетическую) информацию. Автор научной работы стремится исключть возможность произвольного толкования переводимого предложения, вследствие чего в переводе научной литературы редко встречаются такие выразительные средства, как метафоры, метонимии и другие стилистические фигуры. Однако эти фигуры используются в переводе художественных произведений.

Существует тенденция обособить художественный перевод. Художественный перевод в силу его эстетических особенностей как бы отделен от других видов перевода. Дело в том, что «элементом текста может быть не только слово и словосочетание со своим смысловым значением, но и художественный образ, стилистический элемент, ритмический элемент и т.д., то есть элемент художественно-образной системы подлинника» [1, с. 83].

Перед переводчиком стоит задача передать особенности этого образа, стилистического и ритмического элемента. При этом передать как в том понимании, которое присуще оригиналу художественного произведения, так и в понимании, которое вложил автор литературоведческого произведения. Например, Е.А. Мелетинский цитирует не только русских писателей, но и обращается к литературе иных народов, не фиксируя при этом ссылки на конкретные переводы на русский язык (не исключено, что ряд цитирований приводится в авторском переводе и понимании самого Е.А. Мелетинского). Особую сложность при переводе работы Е.А. Мелетинского «О литературных архетипах» создал перевод на азербайджанский язык фразеологических оборотов и терминов из мифологии народов Южной Америки.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.  Гачечиладзе, Г. Художественный перевод и литературные взаимосвязи. – М.: «Советский писатель», 1972.

2.  Пиаже, Ж. Психогенез знаний и его эпистемологическое значение // Семиотика. Антология. Изд. 2-е. М., 2001.

3.  Vogt, H. Contacts of languages, Word, – 1954, N 2-3.

4.  Weinreich U. Languages in contact. – New York, 1953.

Огиенко Валентина Петровна - старший преподаватель, Национальный технический университет Украины «Киевский политехнический институт», г. Киев, Украина

Кравченко Татьяна Васильевна - старший преподаватель, Национальный технический университет Украины «Киевский политехнический институт», г. Киев, Украина

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Всем известно, что непросто найти работу, которая сочетала бы в себе высокую зарплату и удобный график занятости. В условиях сложной экономической ситуации в стране, скрытой безработицы, закрытия предприятий, сокращений персонала и заработной платы приходится рассматривать все возможные варианты трудоустройства. В связи с этим возрастает необходимость самостоятельной занятости специалистов, осуществления так называемой фрилансерской деятельности. Такой вид деятельности подразумевает выполнение рабочих заданий, получаемых от одного или нескольких удаленных заказчиков. При этом человек не подписывает трудовой договор со своим работодателем и является внештатным работником. Получение заказов и возвращение их в готовом виде с помощью электронной почты обеспечивает дополнительные удобства, как исполнителю, так и заказчику. С развертыванием сети Интернет, появлением специализированного программного обеспечения, систем управления переводческими проектами появились широкие возможности для удаленной работы переводчиков. Интеграция в мировое сообщество приводит к возрастанию количества заказов на перевод всевозможных текстов разнообразной тематики. Уже сформировался и продолжает развиваться рынок лингвистических фриланс-услуг в Украине, России и странах СНГ. С ростом уровня правовой грамотности его участников, этот рынок все более отвечает требованиям, предъявляемым законодательством к предпринимательской деятельности. В существующем законодательстве, как Украины, так и России предусматриваются упрощенные варианты регистрации предпринимательской деятельности, возможности выбора систем налогообложения и участия в обязательном социальном страховании^{[1, с. 130]}. Но это варианты, предназначенные для обычных предпринимателей. Зарегистрированным в Верховной Раде Украины законопроектом «О внесении изменений в Налоговый кодекс Украины» руководство страны намеревается узаконить налогообложение для фрилансеров. Уже в 2015 году Национальный банк Украины совместно с Министерством экономического развития и торговли номинально упростили процедуру сотрудничества украинских фрилансеров, работающих через Интернет, со своими иностранными заказчиками.

Среди остальных участников рынка украинские фрилансеры заслуженно завоевали репутацию дисциплинированных работников, выполняющих заказы в оговоренные сроки. Согласно данным крупнейшей в мире фриланс-платформы Upwork, объявившей о своем запуске в Украине, наша страна — первая в Европе и четвертая в мире после США, Индии и Филиппин по объему фрилансерских доходов.

Подобный вид трудовой занятости получил свое распространение относительно недавно. Но по результатам накопленного опыта подобной деятельности уже есть различные исследования, посвященные правовым, организационным и субъективным особенностям удаленной работы. В этой статье рассматриваются только некоторые из проблем удаленной работы переводчика, касающиеся организации труда и сохранения здоровья.

Известно, что деятельность переводчика связана с повышенной ответственностью, требует квалификации, как минимум, достаточной для успешного выполнения с приемлемым качеством тех видов переводов, за которые берется или на которых специализируется переводчик, требует постоянного поддержания переводческой формы и обеспечения стабильно высокого уровня перевода, независимо от неблагоприятных внешних условий, плохого самочувствия^[2]. При удаленной работе возрастает количество факторов, влияющих на конечный результат. Помимо вопросов, связанных с поиском заказов, гарантией отплаты труда и реальной защиты от недобросовестных заказчиков, фрилансеры-переводчики сталкиваются с такими проблемами, как дефицит общения, отсутствие четкого режима занятости и стороннего руководства, а также необходимость наряду с рабочими заданиями выполнять домашние работы. Попробуем рассмотреть вышеперечисленные проблемы подробнее.

Помимо дефицита общения существуют вопросы, связанные с избытком общения. Избыток непродуктивного общения возникает в случае, если надомный работник во время выполнения своей работы вынужден находиться в кругу своей семьи или в обществе проживающих вместе с ним лиц. Ведь человек в подобной ситуации рассматривается в первую очередь как член семьи, от него требуется участие в семейных делах и разговорах. К тому же, на постоянно присутствующего дома человека автоматически возлагают дополнительные обязанности. Среди таких обязанностей могут быть как необременительные (например, ожидание доставки чего-либо или прихода мастера), так и требующие периодического и постоянного участия (например, присмотр за детьми, лежачими больными, домашними животными и т. п.). По крайней мере, в начале фрилансерской деятельности, приходится неоднократно объяснять окружающим свою занятость, необходимость сосредоточиться, не отвлекаясь на посторонние темы. При отсутствии понимания и поддержки со стороны близких людей довольно затруднительно выполнять свою работу качественно и в срок. Возможна и обратная ситуация, когда человек проживает один, когда не хватает живого общения при наличии деловых коммуникаций посредством электронной почты, телефона или Skype. Тем не менее, наличие друзей и собеседников в сетях, возможность получить дружескую консультацию или наоборот самому оказать помощь, помогают не ощущать себя изолированным от общества.

Во время выполнения удаленной работы исполнителю помимо основного заказа приходится выполнять обязанности руководителя, менеджера, рекламодателя, планировщика, бухгалтера, что является непростым делом. Без нормированного рабочего дня и взыскательного руководства следует самому заботиться об организации своего рабочего времени. Для тех, кто привык к самоконтролю и самодисциплине, соблюдению режима, это не составит трудностей. Тем более что появляется возможность планирования рабочего дня в соответствии с предпочтениями исполнителя, возможность формирования графика выполнения работы в зависимости от ее сложности и объемов. При этом сложная и творческая работа может выполняться в часы максимальной производительности, а техническая работа, не требующая концентрации и внимания — в оставшееся время. Исполнитель должен вести учет заказов, фиксировать данные о заказах в электронном или в бумажном виде. Наличие надлежащим образом оформленного договора с заказчиком гарантирует оплату выполненных переводчиком работ. При регистрации исполнителя в качестве индивидуального предпринимателя, он должен также вести книгу учета доходов и расходов, оформлять и сохранять соответствующие документы.

В работе переводчика, занимающегося удаленной работой, не обойтись без графика работы. После первичного ознакомления с полученным заказом и предварительного определения ориентировочного времени его выполнения, информация о заказе вносится в рабочий график. Своевременное и рациональное составление графика обеспечит сдачу качественно выполненного заказа в надлежащий срок. При составлении рабочего графика переводчик не должен забывать предусмотреть выходные дни. Поначалу кажется, что, находясь дома, в привычной и уютной обстановке, в своем удобно организованном в соответствии с индивидуальными потребностями рабочем пространстве можно работать все семь дней в неделю. Однако, через некоторое время, какими бы комфортными не были условия работы, накапливается усталость. Усталость подступает постепенно, проявляя себя вначале снижением производительности. Исполнителю заказа не следует доводить себя до состояния переутомления. Значительная интеллектуальная перегрузка сопровождается возникновением симптомов стресса. Признаками интеллектуальной усталости являются рассеянность, невозможность сконцентрироваться на решении вопроса, отсутствие восприятия информации. В таких случаях необходим отдых от общения и информационных источников. Переутомление возникает после длительного (а иногда и кратковременного) физического или психического напряжения. Его потенциальная опасность — в притуплении воли человека, его готовности идти на поводу у собственных слабостей. У исполнителя ослабевает мотивация и появляется желание отложить выполнение работы на некоторое время. Такая установка может привести к нарушению сроков сдачи заказа и к компрометации репутации переводчика. Необходимо правильное распределение нагрузок, своевременный полноценный отдых^[4]. Источниками усталости, помимо выполняемой работы, могут быть и субъективные обстоятельства, например, утрата надежды или цели, разочарование, неудовлетворенность или тоска. Усталость может оказаться бессознательным способом ухода от реальности, которая становится невыносимой. К усталости может привести и обезвоживание организма. Необходимо помнить, что организм зачастую способен активизировать скрытые резервы и способности при условии, что человек сумеет осознать опасность усталости, переутомления и начнет бороться с ними и их причинами. Выполняя работу по ночам, переводчик рискует столкнуться с такими чувствами, как одиночество, тишина, изолированность. Активная и целенаправленная деятельность, вовремя сделанные перерывы, не раздражающая и не отвлекающая музыка — лучшие способы поддержания работоспособности. Монотонная, однообразная работа способствуют развитию уныния. И если при работе в офисе вам тем или иным способом не дают заскучать коллеги, то при надомной работе следует позаботиться самому об улучшении ситуации^{[3, с. 84‑90]}.

Заказы, выполняемые при удаленной работе, как правило, требуют от переводчика усидчивости, длительной работы за компьютером или за рабочим столом. При такой сидячей работе, вызывающей к тому же зрительное утомление, сопровождающейся статической напряженностью, длительным пребыванием в вынужденной позе, просто необходимо проведение выходных дней вне компьютера, рекомендуются прогулки на свежем воздухе, лучше всего в парке или лесу, полезны выполнение физических упражнений, в том числе физической работы по дому. Помимо выходных дней при работе за компьютером рекомендуются ежечасные перерывы на 10 минут. Во время таких перерывов приветствуется небольшая разминка, подход к окну и поочередное рассматривание в окно как близких, так и максимально удаленных объектов. Полезно полежать на ровной твердой поверхности (например, на полу) или повисеть на турнике. Отдельная проблема, сопровождающая людей, работающих сидя, это появление лишнего веса. При отсутствии необходимости ежедневно отправляться на работу в офис и при этом обращать дополнительное внимание на свой внешний вид (фигуру), находясь дома, в непосредственной близости от кухни и холодильника, некоторые приверженцы надомной работы могут столкнуться с проблемой лишнего веса. Работая за компьютером, переводчик сначала для повышения производительности и вознаграждения себя за успешно выполняемую работу, а затем уже по образовавшейся привычке подбадривает себя «вкусненьким». Не говоря уж о таких вещах как кофе и тому подобных напитках, призванных стимулировать рабочую активность. Рабочий распорядок дня должен учитывать перерывы на прием пищи (чаепитие), с условием, чтобы во время работы какие-либо перекусы отсутствовали.

При удаленной работе необходима систематическая личная мобилизация, правильная расстановка приоритетов, умение самостоятельно настраиваться на рабочую активность при отсутствии внешнего контроля, который ранее осуществляло ваше начальство. Домашняя обстановка действует расслабляющим образом, вызывает нежелание работать. В таком случае можно попробовать начать работу с небольшой части материала. Иногда, чтобы настроится на работу, бывает достаточно просмотреть свой рабочий график или начать работу под спокойную музыку. Те, кто помногу работают за компьютером, могут также сталкиваться с появлением сонливости при выполнении работы, исчезающей при переключении на другой вид деятельности. Снять сонливость и повысить работоспособность поможет обеспечение яркого освещения на вашем рабочем месте. Помогает и свежий воздух, проветривание. В такой ситуации рекомендуется чаще переключать внимание, менять задачи.

В этой статье рассмотрены некоторые факторы, влияющие на здоровье и работоспособность переводчика, работающего за компьютером. Успешность удаленной работы переводчика в первую очередь зависит от желания работать, умения применять имеющиеся знания и постоянно заботиться об их совершенствовании, от психологической устойчивости, дисциплинированности и умения действовать в одиночку по вырабатываемому плану. Применение опыта, как собственного, так и накопленного другими, позволяет оптимизировать деятельность удаленных переводчиков, способствует сохранению здоровья и работоспособности.

Список литературы

1.     Ларин А.А. Правовое регулирование деятельности переводчиков-фрилансеров // Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода. Сборник научных статей. Выпуск 3. - Н. Новгород: Бюро переводов «Альба», 2013.—212 с.

2.     Мирам Г.Э. Профессия — переводчик/Г.Э. Мирам. - Киев: Ника-Центр, Эльга, 1999.—158 с.

3.     Огиенко В. П, Кравченко Т.В. Формирование готовности будущих переводчиков к профессиональной деятельности в сложных условиях в аспекте сохранения здоровья и работоспособности// Межкультурная коммуникация: теория и практика: Сборник научных трудов ХІІІ Международной научно-практической конференции «Лингвистические и культурологические традиции и инновации» 13‒17 ноября 2013 г./ Под ред. Н.А. Качалова. Томский политехнический университет. ‒ Томск: Изд-во Томского политехнического университета, 2013.—184 с.

4.     Чеботарев П.Г. Перевод как средство и предмет обучения: научно-методическое пособие/П.Г. Чеботарев. - М.: Высшая школа, 2006.—319 с.

Предикативные структуры научного текста в свете проблемы переводимости.

Гудухина Мария Николаевна — магистрант, Московский городской педагогический университет, г. Москва, Россия

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Вопрос переводимости научных текстов относится к числу особых переводческих задач в силу логической организации, аргументированности, информационной нагруженности таких текстов ^{[1, с. 428]}. Перечисленные особенности научного текста определяют его структуру и объясняют сложность перевода — в тексте присутствует большое количество различных предикативных конструкций, через которые выстраивается авторская логика и обеспечивается аргументированность. Следует отметить, что предикативность составляет основу любого предложения, является его обязательным компонентом, фундаментом сказуемости ^{[1, с. 184]}. Как отмечают многие специалисты в области теории и практики перевода, именно выявление и передача логики и аргументированности исходного научного текста составляет первостепенную задачу при переводе, поскольку именно это позволяет воссоздать целостную модель концепции авторского текста. При этом трудность заключается в том, что предикативные модели специфичны для каждого языка и отражают культурные и языковые особенности.

Так, во-первых, аналитизм английского языка и синтетизм русского являются одной из причин обнаружения в оригинале и тексте перевода ряда несоответствий. Так, например, свобода сочетаемости слов в русском языке приводит к возникновению в научных текстах сложных предложений с большим числом придаточных, тогда как в английском тексте число структурных компонентов предложения и его длина, в целом, заметно меньше.

Во-вторых, для английского языка характерен фиксированный порядок слов, определяющий строгую последовательность языковых единиц, составляющих высказывание, что, в свою очередь, определяет его коммуникативную нагрузку. Кроме того, позиция слова маркирует отношения между единицами языка, что в русском языке преимущественно передается системой падежей.

В-третьих, в русскоязычных текстах особой частотностью отличаются существительные, для англоязычного текста характерен вербоцентризм, т.е. акцент делается на предикативные элементы предложения.

В силу данных особенностей языков (в том числе детерминирующих различий ментальности) на этапе предпереводческого анализа научного текста следует уделять особое внимание именно его структурным аспектам ^{[1, с. 184]}.

Для того чтобы выявить характерные особенности предикативных структур, представленных в англоязычных и русскоязычных научных текстах, а также установить степень их соответствия, был проведен анализ 50 статей по лингвистике и смежным дисциплинам, отобранных методом сплошной выборки из англоязычных и русскоязычных научных журналов. В ходе проведения анализа были выявлены частотность и особенности представленных в них различных предикативных конструкций.

Известно, что полипредикативная конструкция состоит из нескольких предикативных групп — как правило, главной и одной или нескольких зависимых. Каждая предикативная группа представляет собой простое предложение с собственным именем субъекта и именем предиката, образующих так называемый предикативный узел: It is predicated on the well-established tenet that a considerable amount of discursive activity occurs in the extremely elastic and highly charged openings of turns, a position in the discourse that is the nexus of textual and interpersonal obligation, risk and potential (три предметные ситуации, 42 слова). Следует отметить, что предикативные группы в составе полипредикативной структуры также могут быть представлены полупредикативными структурами (герундиальными оборотами, причастными оборотами, абсолютными конструкциями и пр.): Recent corpus linguistic (CL) investigations of academic discourse (both written and spoken) have tended to use easily excisable lexical itemsand/or grammatical forms to determinewhat is ‘special’ about the language of academia, and to compare and contrast particular disciplines or subjects with each other(три предметные ситуации, 44 слова).

В статье будут представлены результаты одного этапа исследования, который состоял в анализе и систематизации полипредикативных структур, широко употребляемых как в англоязычных, так и в русскоязычных научных текстах.

Проведенный анализ дает возможность говорить о следующих закономерностях.

Тенденция английского языка к более экономным способам передачи мысли выражается в высокой информационной насыщенности сообщения, поэтому в научном тексте естественным является частотное по сравнению с другими моделями использование полипредикативных конструкций. Для таких конструкций характерны сжатость, высокий уровень коммуникативной нагруженности и ёмкость сообщения.

Анализ практического материала показал, что количество предметных ситуаций (предикативных узлов), представленных в английской полипредикативной структуре, в среднем составляет от 3 до 5, при этом длина среднего английского предложения составляет 30‒40 слов.

Русскоязычному научному тексту также свойственна информационная насыщенность предложения, но полипредикативные структуры содержат несколько развернутых частей (структур с полной предикативностью или полупредикативных конструкций). Однако в русскоязычном научном тексте используется меньше вторично-предикативных структур, поэтому в сравнении с англоязычным текстом он содержит больше слов. Так, длина среднего русского предложения составляет от 40 до 60 слов, а количество представленных предметных ситуаций колеблется в пределах от 4 до 7. Ср.: Многие теоретики и практики перевода, такие как Л.С. Бархударов, В.Н. Комиссаров, И.И. Халеева, считают, что одной из главных задач в подготовке переводчиков должно стать формирование вторичной языковой личности, которая обладает рядом отличий от «нормальной», непереводческой личности, и эти отличия выявляются во всех главных аспектах речевой коммуникации: языковом, текстообразующем, коммуникативном, личностном и профессионально-техническом(четыре предметные ситуации, 55 слов). При этом наличие полноценной предикативной пары не является обязательным как в силу особенностей структуры русского языка (возможность образования безличных, неопределенно-личных и обобщенно-личных предложений), так и в силу того, что русскому языку науки свойственна безличность, отвлеченность. Ср.: Предпонимание необходимо переводчику как для полного проникновения в суть высказывания, так и для того, чтобы восполнить расхождения в фоновых знаниях автора текста и получателя перевода, которые относятся к различным культурам и далеко не всегда обладают достаточными знаниями об их принципиальных различиях (три предметные ситуации, 41 слово).

Учитывая эти расхождения, при переводе необходимо передать без искажения и нарушения логики автора смысловые связи данного узла, а также сохранить естественность и красоту языка перевода. Для этого при работе с данными структурами необходимо выявить все представленные в них денотативные ситуации и логические связи.

Рассмотрим возможные способы передачи подобных конструкций при переводе англоязычного научного текста на русский язык.

Например, в предложении This study examines the problems of translation(1) that the genre of popular science feature articles poses for translators and investigates the methods(2) followed in dealing with these problems(3) and their ability to produce adequate translations(4) представлены четыре предметные ситуации (35 слов). Грамматическая основа предложения (главная предикативная единица) выражена подлежащим и сказуемым, что является обязательным для структуры английского языка. Зависимые предикативные группы представлены придаточным предложением с полной предикативной парой (подлежащим и сказуемым), причастным и инфинитивным оборотами.

В связи с существующими тенденциями русского языка естественным будет заменить формальное подлежащее в главном предложении на обстоятельство места (this study — в исследовании). При этом подлежащим становится существительное проблемы, с которым теперь согласовано сказуемое рассматриваются. Инфинитивный оборот и причастный оборот можно заменить структурами с отглагольным существительным, что позволит уменьшить длину предложения. Таким образом, перевод предложения будет выглядеть следующим образом: В исследовании рассматриваются проблемы перевода статей научно-популярного стиля, с которыми сталкиваются переводчики, изучаются способы их решения и эффективность методов в обеспеченииадекватного перевода (Перевод мой. — Г. М.) (четыре предметные ситуации, 24 слова).

Построенная при переводе на русский язык полипредикативная структура выглядит органично и полностью передает смысл и логику исходного высказывания, поэтому одна из стратегий при переводе английской полипредикативной модели — сохранение сложной модели(допустимо не членить на более простые модели) с применением определенных структурных изменений в области передачи предикативности.

В некоторых случаях может потребоваться структурная перестройка исходного высказывания. Например, полипредикативная структура The position taken here(1) is that robust descriptions of the features of spoken discourse need to be based on substantial samples of naturally occurring language(2), and that these descriptions should include the collaborative features of turn-taking and turn construction(3) that are evidenced in specific types of interaction(4)(четыре предметные ситуации, 46 слов) осложняется моделями со свернутой предикативностью, нормы же русского языка требуют разворачивания подобных моделей, а следовательно, применения операции членения (в противном случае предложение станет слишком объемным даже для русского языка). При этом при переводе на русский язык образуются две полные предикативные конструкции или полупредикативная конструкция и модель с полной предикативностью. Ср.: Авторы придерживаются того мнения, что заслуживающие доверия характеристики особенностей разговорного дискурса должны основываться на существенном количестве примеров (образцов) естественного языка. Эти характеристики также должны включать как особенности очередности, так и порядок построения, свидетельствующие о конкретных видах взаимодействия (Перевод мой. — Г.М.)(два предложения, четыре предметных ситуации, 37 слов). Применение подобного приёма позволило передать логику исходного высказывания и при этом обеспечить компактность и простоту предложений в тексте перевода.

Таким образом, при переводе английских предложений, являющихся полипредикативными конструкциями, более часто используемых в англоязычном научном дискурсе в силу его высокой информативности и, следовательно, представленности нескольких предметных ситуаций в одном предложении, следует задействовать определенные структурные изменения. С одной стороны, возможно сохранение полипредикативной структуры при условии, что переводчиком соблюдаются нормы языка перевода (например, разворачивание вторично-предикативных структур при переводе на русский язык или замена полупредикативных структур (инфинитивных, причастных и герундиальных оборотов) структурами со свернутой предикативностью (отглагольными существительными), широко представленными в русскоязычном научном дискурсе. С другой стороны, в некоторых случаях такие преобразования могут привести к появлению очень объемных, сложных для восприятия полипредикативных моделей в силу того, что русскоязычные полипредикативные структуры являются более многословными. В этих ситуациях целесообразно прибегнуть к операции членения и выстраиванию двух или трех самостоятельных полипредикативных структур или структур со свернутой предикативностью, связанных между собой союзными отношениями.

Возникающие в процессе перевода несоответствия при передаче значений полипредикативных конструкций, широко представленных в англоязычных научных текстах, на русский язык представляются естественными в силу различий в структуре русского и английского языков. Это говорит о возможности успешной передачи научной мысли на другой язык, т.е. о переводимости научного текста. Необходимо лишь иметь в виду отсутствие абсолютного тождества между текстами оригинала и перевода, что объясняется детерминирующими их языковыми и культурными особенностями. В связи с этим при переводе научных текстов переводчик должен вносить определенные коррективы в структуру текста с учетом особенностей принимающего языка и культуры, принимая во внимание как репертуар предикативных моделей, так и их частотность в паре языков, что позволит обеспечить качественный перевод.

Список литературы

1.      Сулейманова О.А. ― Грамматические аспекты перевода: учебное пособие [Текст] / O. A. Сулейманова, Н. Н. Беклемешева, К. С. Карданова и др. М.: Академия, 2009.

2.       Olohan М. ― Scientific and technical translation [Текст] / M. Olohan // The Routledge Handbook of Translation Studies/Edited by C. Millán and F. Bartrina. London and New York: Routledge, 2013. P. 425‒438.

Проблема адекватности перевода английской экологической терминологии на русский язык

Копытич Ирина Геогргиевна - старший преподаватель, Барановичский государственный университет, г. Барановичи, Республика Беларусь

Любанец Ирина Ивановна - старший преподаватель, Барановичский государственный университет, г. Барановичи, Республика Беларусь

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Экологическая наука в мире развивается на протяжении более ста лет. Ученые разных стран внесли существенный вклад в этот процесс, поэтому экологической терминологии присуща национальная языковая окраска. Интенсивное развитие этой науки в последние десятилетия привело к тому, что сегодня проблемы экологии и окружающей среды занимают важное место в жизни общества. Современные экологи сталкиваются с необходимостью перевода большого количества англоязычной экологической литературы. Однако в процессе перевода специального текста, насыщенного терминами, возникает достаточно много сложностей, которые приводят к изменению и нарушению смысла оригинального текста. Более того, многие специалисты говорят о том, что экология вобрала в себя лексические единицы из многих других наук^[1, 15].

При переводе с английского языка на русский специалисты-экологи сталкиваются с проблемой недостаточного количества специализированных терминологических словарей. Знание основных категорий, понятий и терминов обусловлено, прежде всего, необходимостью правильной ориентации в сложнейшем массиве языка экологии. Важно понимать, что точное значение терминов необходимо для правильного понимания иноязычной информации^[2, 38].

Основным критерием оценки правильности перевода является адекватность. Адекватным считается перевод, точно передающий содержание и форму оригинала в их неразрывной связи, воссоздающий как смысловую сторону, так и стилистическое своеобразие аутентичного источника. Адекватный перевод определяется и как перевод, соответствующий подлиннику по функции (полноценность передачи) и по выбору средств переводчика (полноценность языка и стиля). Ввиду существующих между языками различий очень редко можно добиться адекватной передачи оригинала путем дословного перевода. Дословный перевод допустим только в тех случаях, когда смысловая и стилистическая функции лексических средств и грамматических форм двух языков совпадают. Но даже при наличии прямого словарного соответствия между словами двух языков далеко не всегда возможен дословный перевод^[6, 254].

Адекватность перевода не гарантируется соблюдением формальной точности, буквальным копированием, механическим воспроизведением слов и форм переводимого текста. Она, наоборот, достигается путем отказа от повторения форм оригинала. Необходимость такого отказа выявляется в результате сравнения средств выражения двух языков, определения их смысловой и стилистической функций^[5, 115].

Лексические трансформации, т.е. «отклонения от словарных соответствий», при переводе экологических терминов вызываются различиями в емкости слов и терминов лишь частично совпадающих по смыслу.

В лексических системах английского и русского языков наблюдаются несовпадения, которые проявляются в типе смысловой структуры слова и смысловом объеме слова. В значении слова в разных языках часто выделяются разные признаки одного и того же явления или понятия, где отражено видение мира, свойственное данному языку, вернее, носителям данного языка, что неизбежно создает трудности при переводе. Слово сellular имеет несколько значений «сотовый, клеточный, ячеистый». В зависимости от контекста получаем следующий перевод: cellular metabolism –клеточный метаболизм,cellularcoating —пористое покрытие,cellularoperator —сотовый оператор^[2, 75].

При работе с аутентичными текстами следует учитывать, что русский язык требует использования слов с более конкретным и дифференцированным значением, поэтому необходимо выбирать слова, выражающие понятия с более узким объемом, в отличии от иноязычных терминов, обладающих более широким понятийным аппаратом. Этот вид лексической трансформации носит название «конкретизация».

Рассмотрим данную проблему на примере перевода слов «ecology» и «environmentalism». Оба слова часто ошибочно переводятся на русский язык как «экология». Однако, если обратиться к толкованию данных слов в Encyclopedia Britannica, то получаем, что «Environmentalism is a political and ethical movement that seeks to improve and protect the quality of the natural environment through changes to environmentally harmful human activities», а «Ecology is the scientific study of the distribution and abundance of living organisms and how these properties are affected by interactions between the organisms and their environment». Следовательно, «ecology» и «environmentalism» не являются синонимами и не могут переводиться одинаково. Для перевода термина «environmentalism» существует русская калька «инвайронментализм», которая может быть использована при переводе общественно-политических и социологических текстов. Перевод текста экологической тематики предполагает скорее не перевод данного термина, а толкование его на русском языке: «социальное движение, борющееся за качество окружающей среды».

В процессе перевода экологических текстов возникает также и проблема «ложных друзей переводчика». Термины «producers», «consumers», «decomposers» достаточно часто встречаются в текстах экологической тематики. Значения первых двух действительно на первый взгляд могут переводиться соответственно «производители» и «потребители». Однако в случае экологической тематики эти термины переводятся с одного языка на другой способом замены: producers — продуценты, consumers — консументы.

При переводе термина «decomposers» возникает ряд трудностей, связанных с тем, что на первый взгляд это слово напоминает технический термин «декомпозиция», и по аналогии с двумя предыдущими терминами может быть переведен путем деривации «декомпозиты», однако на самом деле аналогом его в русском языке является термин «редуценты». Например: The major parts of an ecosystem are the producers (green plants), the consumers (herbivores and carnivores), the decomposers (fungi and bacteria).Можно ошибочно перевести данное предложение следующим образом: Основными частями экосистемы являются производители (зеленые растения), потребители (травоядные и хищники), разлагатели(или декомпозиты) (грибы и бактерии).Однако, правильным с точки зрения экологической тематики является следующий перевод: Основными частями экосистемы являются продуценты (зеленые растения), консументы (травоядные и хищники), редуценты (грибы и бактерии).

Часто при переводе текстов экологической направленности мы сталкиваемся с многозначными терминами, необходимость конкретизации значения которых при переводе вызывается не отсутствием в русском языке слова с общим значением, а особенностями употребления таких слов в русском языке.Так,например, английский термин «radiation» является многозначным и имеет следующие значения: излучение,лучеиспускание,облучение,радиация,радиоактивное излучение и т. д. В случае перевода текста экологической тематики имеем «solar radiation» — «солнечное излучение», «nuclearradiation» — «атомная радиация». Таким образом, мы сталкиваемся с необходимостью конкретизировать значение многозначного термина «radiation» в соответствии с существующими в русском языке терминами.

Особое внимание следует обратить на перевод видовых названий животных и растений, так как в данном случае точность перевода терминов достигается путем использования латинских названий. Рассмотрим это на примере слова «bullfrog».В зависимости от латинского названия Ranacatesbiana этот термин может переводиться как лягушка-бык; Ranaadspersa — крапчатаяроющая лягушка. Следовательно, при переводе подобных терминов латинский язык выступает в качестве посредника:

The Americanbullfrog(Ranacatesbeiana) is a large aquatic frog. Американская лягушка-бык (Ranacatesbeiana) — это крупная водная лягушка.

African bullfrog (Rana Adspersa) is a large frog weighing over 500 g which lives in Southern Rhodesia. Африканская крапчатая роющая лягушка(Rana Adspersa) — это крупная лягушка весом более 500 г, которая обитает в Южной Родезии.

Поскольку экологическая проблематика является одной из сложнейших часто при переводе экологических текстов приходится обращаться за помощью к специалистам в данной области. Например, в данной тематике часто встречаются термины «сброс» и «выброс», которые могут показаться взаимозаменяемыми. Однако специалисты-экологи считают, что «выбросы» —  это выделение загрязняющих веществ в атмосферу, т. е. загрязнения атмосферного воздуха, а «сбросы» —  это то же самое, но только в водную среду или на рельеф. Таким образом, «выбросы» следует переводить «emissions», а «сбросы» - «discharges» (discharges to sea/land). Соответственно, «предельно допустимые выбросы» (ПДВ) —  «maximum permissible emissions» (MPE), а «предельно допустимые сбросы» (ПДС) —  «maximum permissible discharges» (MPD).

Необходимо отметить, что подбор точного эквивалента термина требует довольно тщательного анализа контекста и невозможен без хорошего знания тематики переводимого текста.

Адекватно переведенный термин должен удовлетворять трем требованиям: точно передать понятие оригинала, сохранить краткость оригинала и не повторять уже имеющийся в русском языке термин^[1,56].

Кроме того, при переводе специальных терминов необходимо учитывать некоторые особенности.

Лаконичные термины не следует калькировать, а необходимо давать их развернутый перевод. При многократном употреблении термина калька дается при первом его упоминании. Двухкомпонентные термины при переводе довольно часто меняют местами свои компоненты (определение становится определяемым словом и наоборот).

При переводе терминов-словосочетаний следует учитывать их состав. При переводе многокомпонентных терминов, состоящих из сочетания существительного с другими частями речи, в первую очередь переводится существительное, являющееся основным компонентом, а затем последовательно осуществляется перевод остальных компонентов. Необходимо учитывать то, что порядок слов в русских эквивалентах терминов-словосочетаний часто отличается от порядка слов в английском оригинале.

Перевод беспредложных терминов-словосочетаний представляет из себя особую сложность, т.к. они состоят из цепочки слов, которые между собой не связаны служебными словами. Как правило, главное слово терминологического словосочетания находится в конце, и перевод термина выполняется от последнего слова к первому с добавлением отсутствующих смысловых компонентов^{[4, 166‑169]}.

В связи с этим следует выделить следующие основные приемы перевода терминов-словосочетаний:

1)    калькирование (воспроизведение комбинаторного состава словосочетания, когда составные части словосочетания переводятся соответствующими элементами переводящего языка): aerial scanning —воздушное сканирование, soil analysis —почвенный анализ, living organisms —  живые организмы;

2)    перевод с помощью использования родительного падежа (компоненты термина-словосочетания существительные): animal behaviour —поведение животных, coordinate system —  система координат; vegetation distribution —распределение растительности;

3)    перевод с помощью использования предлогов (необходим для словосочетаний в виде цепочки двух и более слов для установления связи между ними): geographical name —подпись на карте, storm evacuation map —карта эвакуации при шторме;

4)    описательный перевод (передача одного или нескольких компонентов термина-словосочетания с помощью расширенного объяснения значения английского слова): environmental problems —проблемы окружающей среды, graphic tablet —планшет для ввода графической информации;

5)    инверсия (изменение порядка компонентов словосочетания): animal ecology —экология животных, plant ecology —экология растений; spatial data’s updating —обновление пространственных данных, cellular breakdown — разрушение клеток;

6)    лексические добавления (введение в термин дополнительных элементов, помогающих передать подразумеваемые элементы смысла, остающиеся невыраженными в оригинале): data analysis —анализ полученных данных, herbivore —травоядное животное, carnivore -плотоядное животное;

7)    конкретизация (использование при переводе слова с более узким предметно-логическим значением, чем в исходном языке): quadrangle name —номенклатура, state plane coordinates —государственная система координат;

8)    эквивалентная замена (замена единицы оригинала соответствующей ей единицей переводимого текста): 3D modeling —трехмерная модель поверхности, sound basis —прочная основа, bench mark —репер, choropleth map —картограмма. Данный способ является основным приемом передачи терминов, т. к. под эквивалентами подразумеваются постоянные, равнозначные соответствия между словами двух языков, как правило, не зависящие от контекста^[3, 135].

Таким образом, термин представляет собой специальную лексическую единицу, которая обладает множеством неотъемлемых свойств, которую можно классифицировать по различным признакам, и при переводе которой необходимо использовать целый ряд переводческих трансформаций в зависимости от её формальной структуры.

Лингвисты, занимающиеся исследованиями особенностей переводов в сфере экологии, выделяют несколько способов перевода терминов в сфере экологии. Среди них можно привести следующие.

     При совпадении терминов в различных языках такие совпадения переводятся с одного языка на другой способом замены.

     Термины могут классифицироваться в различных языках по-разному, поэтому в данном случае в переводе используется способ аналогии.

     Термины, являющиеся интернациональными словами, переводятся способом калькирования.

     В случае, когда в иностранном языке не утвердился термин для обозначения нового понятия, используют способ описания.

В заключение следует отметить, что экологическая проблематика является не только одной из сложнейших, но и одной из важнейших тематик переводческой деятельности. Поэтому специалист, осуществляющий перевод такого рода текстов, должен не только хорошо владеть иностранным языком, но и разбираться в данной тематике, хорошо знать связанную с ней иноязычную и русскую терминологию, уметь грамотно излагать свои мысли на языке перевода.

Список литературы

1.     Айзенкок  С.М. Багдасарова Л.В., Васина Н.С, Глущенко И.Н. Научно-технический перевод.—  Ростов-на-Дону: Феникс, 2003.

2.     Бархударов Л.С. Язык и перевод: вопр. общ. и част. теории пер. ‒ 2‒е изд.— М.: издательство ЛКИ, 2008.

3.     Комиссаров В.Н. Современное переводоведение: Учебное пособие.— М.: ЭТС, 2002.

4.     Комиссаров В.Н. Теория перевода (лингвистические аспекты): Учеб. для ин-тов и фак. иностр. яз.— М.: Высшая школа, 1999.

5.     Нелюбин Л.Л. Введение в технику перевода (когнитивный теоретикопрагматический аспект): учеб. пособие.— М.: Флинта: Наука, 2009.

6.     Нелюбин Л.Л. Толковый переводоведческий словарь.— М.: Флинта, Наука, 2003.

Семантическая деривация в лексико-семантической группе существительных негативной оценки в английском и русском языках.

Усова Ирина Викторовна — кандидат филологических наук, доцент кафедры «Социально-культурный сервис», Волгодонский филиал Донского государственного технического университета, г. Волгодонск, Россия

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

По наблюдению В.Н. Телия внутренняя форма слова преобладает в создании эмоционально-экспрессивной окраски лексических единиц ^{[3, с. 46]}.

Рассмотрим семантическую деривацию в лексико-семантической группе существительных негативной оценки человека в английском и русском языках. Особый интерес представляет подгруппа слов, создание которых происходит по аналогии с ориентацией на существующий лексический образец, лексический прототип, имеющий определенную внутреннюю форму. При этом воспроизводится модель слова, его морфологическая структура. Прототипом нового названия может служить как отдельная единица, так и несколько однотипных структурно-семантических образований.

В субстандартной лексической подсистеме происходит активный процесс словотворчества. Он полностью основан на аналогии. Аналогия помогает расширить рамки существующей нормы, способствуя закреплению в языке нерегулярного деривата, не отвечающего общепринятым нормам. С численным увеличением дериватов по аналогии происходит постепенное снижение порога необычности и новизны единиц, создаваемых с помощью этих компонентов.

Содержательная структура данной лексико-семантической группы включает в себя большое количество уточняющих сем, выражающих разнообразные признаки, в зависимости от которых проводилось разбиение на подгруппы более низких рангов. Мы выделили шесть тематических подгрупп оценочного наименования лица:

·          характеристика человека по роду деятельности с уничижительными характеристиками через именования органов человека;

·          внешняя характеристика, род деятельности человека, выражаемые с помощью абстрактных понятий;

·          профессиональная характеристика человека с ироническими коннотациями через именование механических и технических приспособлений;

·          называние человека, который употребляет наркотические вещества (вещества, вызывающие привыкание);

·          характеристика пищевых привычек человека, уничижительная характеристика через именование пищевых продуктов;

·          профессиональная характеристика человека, насмешливая характеристика низких умственных способностей через название животных и растений.

Рассмотрим подробнее каждую подгруппу.

Характеристика человека по роду деятельности с уничижительными характеристиками через именования органов человека:в русском языке: пупок (отец), кости, черепа (родители), сосок (юноша), губошлеп (болтун).В английском языке: beard (борода, битник), body (тело), muscle (спортсмен, часто не отличающийся особым умом), chromosome (придурок, человек, имеющий дефект развития).

Внешняя характеристика, род деятельности человека, выражаемые с помощью абстрактных понятий: в русском сленге: мороз (глупый человек); процент (обманщик), штрихи, антиквариат (родители), рахит (юноша). В английском сленге: names (сквернослов), case (тип), mess (неряшливый, неопрятный человек, глупый, некомпетентный человек).

Профессиональная характеристика человека с ироническими коннотациями через именование механических и технических приспособлений: в русском языке: клей (бабник); валет, пятак, педаль, шланг (лодырь); клавиш (весельчак), шуруп (умный человек).В английском языке: article (тело), bag (мешок), blade (разбитной парень), bucket (мошенник), card (наглец), clip (обманщик).

Называние человека, который употребляет наркотические вещества (вещества, вызывающие привыкание):в русском языке: нарик (наркоман), алкаш (алкоголик), забулдыга (пьющий человек). В английском языке: alky (алкоголик), tippler (выпивоха), toper (пьяница), speed (человек, употребляющий наркотик из группы стимуляторов), dipsomaniac (алкоголик).

Характеристика пищевых привычек человека, уничижительная характеристика через именование пищевых продуктов.В русском языке: капуста (непривлекательная девушка), чеснок (зубрила), женьшень (женщина), морковка (женщина), изюм (алкоголик), студень (глупый человек), котлета, фрикаделька (девушка), мармеладка (красивая девушка), лапша (лгун), батон (отец).В английском языке: peach (человек, достойный презрения), banana (шут), fruit (фрукт), lemon (дрянь), cabbage (пройдоха), potato (простофиля), ham (бездарь), beef (туша), barbecue (чернокожий американец), biscuit (изнеженный человек), cake (болван), pancake (девушка, имеющая маленькую грудь).

Профессиональная характеристика человека, насмешливая характеристика низких умственных способностей через название животных и растений. Семный анализ мотивирующих основ в данной тематической подгруппе выявил следующие примеры: в русском сленге: бобер, бык, полкан, хряк (тучный человек); дятел (глупый человек, доносчик), кукушка (легкомысленная девушка), дрофа, сойка (проститутка), кукушка, курица (женщина), бабуин (некрасивый мужчина), жаба (женщина с отталкивающей внешностью) и т. д.В английском сленге: alligator (крокодил), animal (животное), ape (обезьяна), ass (осел), bear (медведь), beaver (бобр), dog (собака), gorilla (горилла), horse (лошадь), cow (корова), mouse (мышь), swine (свинья), pup (щенок), bird (легкомысленная девушка), canary (певичка), chicken (трус, мокрая курица), cuckoo (легкомысленная кукушка), duck (растратчик, транжира), cock sparrow (драчун, задира).

Как видно из вышеприведенных примеров, характерной чертой данной подгруппы слов, имеющей негативную оценку, является подвижная синонимия, концентрирующая многочисленные ряды синонимов вокруг центров синонимической аттракции. Центры аттракции отражают те сферы жизни и деятельности языковых коллективов, в которых эмоциональная нагрузка высказывания диктуется условиями быта, общей идеологией, нормами речевого поведения, общественным положением, возрастом, полом.

Аналогия как проявление тенденции к регулярности помогает образовывать ряды слов, требующие минимальных умственных усилий при создании нового слова, хотя и предполагает осознание и понимание индивидом отношений элементов и их сочетаемости при комбинировании компонентов, то есть семантической совместимости.

Эмоционально‒оценочные наименования на основе метафорического и метонимического переноса создают яркость образа, высокую степень компрессии информации в одном слове, основанных на сравнении признаков предметов по их сходству: peahead «глупец», т.е. человек с головой, похожей на горошину; brainbox «голова», т.е. вместилище мозгов.

Таким образом, аналогия помогает расширить рамки существующей нормы, она способствует закреплению в языке нерегулярного явления, не отвечающего общепринятым нормам. Пронизывая всю систему языка, она совершенствует язык как средство общения и сохранения eго коммуникативных возможностей.

Принцип аналогии реализуется непосредственно с помощью прототипа, то есть использования объекта в прототипической ситуации. В процессе наименования устанавливается связь языковых элементов с фактами реальной действительности, включая понятийный класс наименования предметов в определенную систему языковых знаков, связанных с именуемым понятием.

Образность, выразительность субстандартных наименований, питательной средой которых является бытовое общение, служат для передачи насмешки над социальными, этическими, эстетическими, языковыми и другими условностями и авторитетами. Отсюда семантическая непрозрачность, идиоматичность дериватов, образующихся по прототипической модели, но с непременным использованием семантических переносов, с актуализацией сем, находящихся на уровне низкой предсказуемости.

Список литературы

1.    Новый большой англо-русский словарь в трех томах/под ред. Ю. Д. Апресяна. — М.: Русский язык, 1999.—2457 с.

2.    Орфографический словарь русского языка в двух томах/под ред. С. И. Ожегова. — М.: Сезам-Маркетинг, 2001.—1661 с.

3.    Телия В. Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц/В. Н. Телия. — М.: Наука, 1986.—154 с.